Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса (Полторанин) - страница 2

Всякая власть исходит от народа.

И никогда уже к нему не возвращается.

Габриэль Лауб

Глава I

ВОРУЙ-ГОРОД И КРАСНАЯ ГУСЕНИЦА

1

Перемывать косточки власти — любимое занятие наших лю­дей. На кухнях. За дружескими застольями. И даже в тайге.

Был у меня знакомый охотник-промысловик Федор Паутов, ловил капканами баргузинских соболей. В его закопченной сто­рожке я пару раз ночевал. Долгими зимними вечерами Паутов об­рабатывал в избушке шкурки зверьков. Постоянное одиночество при подрагивании язычка пламени в керосиновой лампе рожда­ло в охотнике самодеятельного философа. Он всему находил свое объяснение.

— Власть — это эгоистичная женщина, — говорил Паутов. — Она хочет быть у тебя единственной и на всю жизнь. Сколько про­клятой ни давай, ей все мало. Ты вроде бы сам приводил ее в свой дом, а захочешь прогнать — не получится. С местными начальни­ками проще. А с самыми большими — никак. Оплот у них очень надежный.

А оплот — кто? На это у охотника тоже имелся ответ: феода­лы. Они были и будут всегда. Разговоры наши шли еще в советские времена, и феодалами Паутов называл партийных секретарей.

Охотник мужицким чутьем доходил до понимания характера власти в Советском Союзе. Да и не только он. Народ хоть и не уча­ствовал в назначениях кремлевских постояльцев, но видел, из ка­ких элементов конструировался режим.

Кремлевские постояльцы — генеральные секретари ЦК КПСС не были самодержцами Всея Руси. Из своей среды их отбирали и ставили на божницу члены Центрального комитета — первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик. По определению охотника Паутова, феодалы. Сговорившись, эти феодалы могли сместить генсека, что они сделали с Никитой Хрущевым. Но это был исключительный случай. Первые секрета­ри оберегали режим от малейших встрясок, потому что были его опорой и сердцевиной.

Они, как гусеницы, готовились превратиться в бабочек, что­бы, расправив крылья, самим взлететь на божницу. И до сих пор непонятно, по каким признакам секретари отбирали себе вож­дей. Теперь это не так важно.

Важнее осмыслить другое: как умудрились они сдать свою, казалось бы, неприступную власть и страну? Как из партийных секретарей выклевывались руководители постсоветской поры и, в частности, новой России? Как из номенклатурной гусеницы вы­зревало крылатое существо и воспаряло в большую политику? И наконец, какая среда формировала взгляды, сортировала крас­ных партийных гусениц по полочкам иерархии? Прежде чем пе­рейти к конкретным фамилиям — ив первую очередь, к фамилии Ельцин, — сделаю краткий экскурс в историю с секретарями.