- Дай бог,- с сомнением говорила Марина Борисовна.
- Ваше сомнение я понимаю. Вы приписываете ей одни только корыстные цели.
- Боюсь, что да.
- Конечно, возможна и такая трактовка.
- Толя, не подумайте, что я пытаюсь на вас влиять...
- А что? Повлиять на меня было бы неплохо. Но я и без влияний могу рассуждать трезво. Я сам вижу: чем больше мы с ней встречаемся, тем больше наши отношения запутываются. И в материальном смысле, и во всех других.
- Да, и я боюсь, что они не дадут вам счастья.
- Смотря как понимать. Счастье - это не обязательно жить вместе. Я, например, испытываю счастье оттого, что ей помогаю.
- Ладно, испытывайте. Но нельзя же помогать без конца, совсем забывать о себе!
- Почему нельзя?
...И в самом деле, почему? Тут Марина Борисовна не могла найти убедительных слов. Восклицания вроде: "Вы же себя губите!" или: "Посмотрите, на кого вы стали похожи!", противные ей самой, явно не достигали цели. Иногда она робко пыталась напомнить о Зое и Ниночке. Тут получалось еще хуже - Гарусов немедленно погружался в свою глубину, порою даже на несколько дней, от чего Марина Борисовна очень страдала. Когда он вновь оттуда возникал, она сияла, как именинница, и готова была на любые уступки. Но долго она уступать не могла, опять начинались споры. Иногда он ее доводил буквально до слез, и она по-детски просила:
- Ну, Толя, ну возьмите у меня денег, ну, пожалуйста! Хотите, я, как ростовщик, стану брать с вас проценты? Вы этим даже мне поможете, ладно?
- Нет. У вас самой плохо с деньгами, я знаю.
- Ничего. Сегодня плохо, завтра хорошо. Я достану, выкручусь.
- Нет.
- До чего же вы упрямы! Я еще тогда в этом убедилась, когда вы работали в кружке. Упрямство и одержимость. Вы себя голодом уморите, как Гоголь.
- Не беспокойтесь, Марина Борисовна. Я к хорошей жизни не привык. Умею себя ограничивать.
- Не лучше ли было бы ей себя ограничить... хоть немного?
- Она не так воспитана, чтобы себя ограничивать. Отчасти я ее сам воспитал. Я ей внушил, что очень много получаю. А она - человек бескорыстный.
- Бескорыстный? Ну уж...
- Вы ее не знаете, а я знаю. Она от ботиков ушла.
- От каких ботиков, боже мой? С вами с ума сойдешь.
Гарусов рассказал про ботики. Марина Борисовна была тронута:
- Может быть, я к ней несправедлива... Но грустный вид и хроническое безденежье Гарусова снова делали свое дело.
- Неужели вы не видите,- иногда взрывалась Марина Борисовна,- что она и не думает выходить за вас замуж?
- Вполне возможно. Но это еще не причина, чтобы я перестал ей помогать. Я вижу: человеку трудно, я могу человеку помочь, и я помогаю.