— Дар, ты подобно своему беспечному богу, не ведаешь, что творишь, — хрипло проговорил Лорд. — Иногда красоты бывает слишком много, и она ослепляет, убивает не хуже самого страшного оружия. Вспомни Орлано, который, воплотившись, принял Лик настолько совершенный, что обезумели даже боги. Чем обернулась для него такая красота? Сам не ведая, что творишь, ты создал Светоч. Такие камни способны ослепить и поработить волю миллионов, ибо каждый увидевший их стремится владеть ими безраздельно. Миры, где они появляются, погружаются в пучину войн, предательства и горя. И если бы не оправа из тьмы, искажающая свет, и твое присутствие, возможно, мы бы уже вцепились насмерть с Мейкшелом друг другу в глотки, пытаясь завладеть Светочем.
За спиной Лорда струились крылья с вырывающимися хищными отростками, готовые вцепиться в ближайшую жертву, а Мейкшел еле сдерживал процесс перехода в боевую форму. Его лицо исказила жуткая гримаса. Оба Древних стояли друг против друга, тяжело дыша, объятые агрессивной аурой. Какую же силу воли нужно иметь, чтобы сдерживать себя вблизи этого смертоносного чуда? Орлано, что же я наделал?! Его нужно уничтожить, хотя сама мысль об этом была противна и болезненна. Как можно покуситься на такое совершенство, даже подумать о его уничтожении? И все же я был его создателем, и в моей власти было потушить этот огонь. Картины проклятого города из мира Орлано всплывали перед глазами и это отрезвляло. Красота может обойтись слишком дорогой ценой. Венец не будет причиной раздора. Такие истории уже случались и повторения трагедии больше не произойдет. Я потянулся к своему созданию сквозь призму тонкого мира. Ладони погрузились в сияющий центр и бездонную тьму. Разделить пленительный свет и холодную тьму, подчинив их силу. Впитать Светоч в себя, рядом с истинным источником, он казался лишь искрой от пожара, неистовой, завораживающей, но все же лишь искрой. Тьма потеряла форму венца и теперь доверчивой змейкой скрутилась у меня на ладони. Неужели я уничтожу её, покоренную и такую ласковую? Ей позволено будет остаться, спрятаться, затаиться в самом тихом уголке души. Ибо неясное предчувствие подсказывало мне, что я еще воспользуюсь поглощенной и пригретой на груди тьмой очень скоро.
Глупый, беспечный мальчишка чуть не повторил ошибки Орлано, едва успев все исправить. Я возвращался в реальность, хватая ртом воздух, как будто поднимался из бездны. Так глубоко я еще не погружался и не играл таким количеством силы. Вот и доигрался, бестолочь!
— Прости меня Варк, — я упал на колени перед моим волком и прижался к его коленям, — прости, что заставил пройти через такое искушение. Я слишком заигрался в бога.