Он замотал головой, протестуя, но Татьяна Павловна не дала ему реабилитироваться.
– Помнишь, чем мы занимались после того, как ты удовлетворял свои желания? Могу подсказать. Мы лежали бок о бок, и ты разглагольствовал о своих достижениях и успехах своих сыновей, не представляя, как мне больно. Твои скороспелые генеральские погоны вскружили тебе голову, и ты перестал видеть кого бы то ни было, кроме себя. А я слушала тебя и… – спазм помешал ей говорить.
– Не надо, – тихо попросил Свиридов и накрыл ее ладонь своей. Она с силой выдернула руку:
– Не бойся, я уже выплакала все слезы. – И, помолчав, добавила: – По стоящим людям. Скажи, тебе ведь не приходила в голову мысль, что рядом с тобой лежит человек, которому ты калечишь жизнь?
Александр Афанасьевич заморгал и отвернулся.
– Разумеется, я тоже была виновата, – ее лицо болезненно скривилось. – Ты никогда ничего не обещал мне, даже наоборот, постоянно подчеркивал, как любишь семью. На что же я тогда надеялась? Почему прикипела к тебе? Наверное, потому, что боялась одиночества. Но оно все же настигло меня. – В уголках ее глаз показались предательские слезинки. – Только когда я поняла: надо жить прежде всего для себя и близких, во мне родился протест. И я уехала.
– Я все понимаю, милая, – надтреснутый голос звучал необыкновенно мягко. – Я виноват перед тобой. Прости… Пусть мое раскаяние запоздало, но…
Снежкова сжала губы, боясь разрыдаться. Огромным усилием воли ей удалось взять себя в руки.
– Послушай, зачем я приехала, – уже спокойно сказала Татьяна Павловна. – Ты ведь не откажешь мне в просьбе. Правда?
Генерал с готовностью кивнул.
– Тогда поставь, пожалуйста, чайник. Разговор будет долгим.
И она начала рассказывать, тщательно обдумывая каждое слово, чтобы не повторять одно и то же несколько раз. Свиридов слушал про подпольную организацию Котикова, про приезд киевского журналиста Коваленко, про статью Варнакова и про молодого корреспондента Никиту Савельева. Когда женщина замолчала, Александр Афанасьевич поинтересовался:
– Тебе действительно хочется узнать, кто предал вашу организацию? Почему же тебя не удовлетворила статья о Прохоренко?
Татьяна Павловна не думала ни секунды:
– Потому что еще до того, как Савельев приехал в наш город, мне позвонили, и незнакомый мужской голос недвусмысленно объяснил: если хочу остаться целой и невредимой – надо молчать и поддерживать газетную версию о предательстве Прохоренко. Звонили и после его приезда. Подумай, Саша, если Григорий действительно предатель, какие могут быть угрозы? И вообще, кто и чего боится?