Петр Огуренков не заставил Свиридова долго ждать. Собрать сведения на четырех пожилых людей – ничего не может быть легче. Позвонив генералу утром, он сообщил, что готов к встрече. Александру Афанасьевичу не терпелось узнать новости.
– Как скоро ты сможешь приехать? – спросил он сына фронтового друга.
Тот умел ценить свое и чужое время:
– Если не возражаете, сейчас. У меня интересная информация.
– Жду.
Примчавшись через полчаса, Петр заявил прямо с порога:
– Во-первых, одна из оставшихся в живых подпольщиков – Светлана Фадеева – скончалась пять лет назад.
Начальник кивнул:
– А во-вторых?
Подчиненный выдержал паузу, чтобы ошарашить его ответом:
– Один из оставшихся – не тот, за кого себя выдает.
Генерал выдохнул:
– Прохоренко?
Огуренков покачал головой:
– Нет, Черных. Однако это еще ничего не значит. У старика трудная судьба. Вот что мне удалось раскопать.
Свиридов взял несколько листков бумаги с напечатанным текстом и поднес к глазам.
– Ничего не могу разглядеть, – жалобно признался он через минуту. – Зрение уже не то. Ты не мог бы прочитать мне?
Петр примостился на диване:
– Лучше расскажу. Но не спешите делать выводы.
Пронырливому эсбэушнику с большими связями, перешедшими в наследство от отца, не понадобилось много времени, чтобы раскопать ту часть биографии Ярослава Ивановича, которую тот надежно скрывал несколько десятков лет. Сын инженера-промышленника Владислава Яковлевича Черненко и графини, ведущей свой род от Радзивиллов, с малолетства не гордился своим происхождением. И, надо признаться, причины этому были. Как ни странно, но его мать, женщина голубых кровей, всей душой приняла революцию. Пламенные агитационные речи часто срывались с ее уст. Отец, более прозорливый, чем жена, морщился:
– Перестань, Маша. Неужели ты не в состоянии посмотреть глубже? – Уверяю тебя: сотрудничество с Советской властью ни к чему хорошему не приведет.
Она пожимала узкими плечами:
– Что ты предлагаешь?
Мужчина обнимал ее:
– Бежать отсюда. Ты знаешь: у меня земля в Заднестровье. Ну, что, поедешь со мной?
Мария Григорьевна отворачивалась:
– Хочешь – уезжай. Тебя никто не держит.
– А вы?
Владиславу Яковлевичу была неприятна мысль, что придется расстаться с любимой семьей хотя бы на время. И все же он принял нелегкое решение:
– Я обустроюсь и пришлю вам весточку. Поверь, нам не дадут спокойно жить, учитывая наше происхождение.
Отцу Ярослава удалось добраться до Кишинева и отправить жене длинное обстоятельное письмо. К тому времени Мария Григорьевна вдоволь хлебнула лиха и была готова ехать немедленно. В революции она разочаровалась.