Сейчас, когда я пишу эти строки, на дворе белый день, второй по счету от начала праздника. Но праздник словно бы еще не кончился: федераты по-прежнему в Париже, улицы по-прежнему полны народу, и прямо под моими окнами веселая толпа проносит бюст бессмертного Жан-Жака, украшенный венком из дубовых листьев!..
Вы видите, дорогие мои, я переполнен впечатлениями. Все пережитое стремится наружу, мысли бегут впереди пера, и я мог бы еще много и много рассказать вам! Но следует соблюдать меру и поберечь ваши глаза. Остальное — в следующем письме. Не забудьте и вы черкнуть мне о том, как все прошло у вас. Я же остаюсь вашим неизменно нежным и любящим сыном, тоскующим от того, что не могу прижать вас к своему сердцу,
всегда вашим Жаном.
…Это письмо, написанное на едином дыхании, я привел, забегая несколько вперед. Да не посетует взыскательный читатель! Оно дорого мне своим искренним энтузиазмом, своей чистой верой. И пожалуй, самое главное: оно довольно точно воспроизводит общее настроение последнего светлого дня революции, когда стихли все бури и неумолимая вражда словно перестала существовать. Это был только момент, но момент замечательный: всеобщие братство и счастье, казалось, захлестнули Францию!..
14 июля все пели: «Cа ira!»
Не было политического деятеля, писателя, журналиста — друга или сторонника революции, который не разделял бы этого общего настроения, этой общей веры…
Не было, за исключением одного.
Как и в октябрьские дни прошлого года, Марат не поддался иллюзиям.
«К чему эта необузданная радость? — писал он. — К чему эти глупые проявления веселья? Ведь пока революция все еще только мучительный сон для народа!.. Чтобы вернее заковать вас в цепи, они забавляют детскими играми… Они венчают жертву цветами!..»
И на все голоса возмущения в его адрес он, пожимая плечами, отвечал одно и то же:
— Меня ожидает участь Кассандры…
Да, он был прав. Его ожидала участь Кассандры. И не был ли он в самом деле Кассандрой революции?..
Все его пророчества сбылись.
И все же, разве не сладко было хотя бы на миг отдаться счастью надежд, поверить в свершившуюся мечту свободы и братства!..
Марат был поистине удивительным человеком.
Даже когда он отсутствовал, общество ни на миг не могло забыть о нем.
Находясь в Англии, он умудрился напечатать, а затем и переслать в Париж две политические брошюры. Одна из них, под заглавием «Призыв к нации», особенно обеспокоила меня своим началом:
«С берега, куда меня выбросила буря, нагой, помятый, весь в ушибах, обессиленный и полумертвый от усталости, я со страхом обращаю взоры свои к этому бурному морю, по волнам которого беспечно носятся мои ничего не ведающие сограждане…»