— Ну и что же, вылечил он вас?
— Сударь, я бы не боготворил его так, если бы было иначе. Ведь недаром его называли «врачом неисцелимых»! После нескольких сеансов я стал другим человеком!.. Потом, после значительного перерыва, курс лечения надо было повторить. Но когда через несколько месяцев я снова пришел на улицу Бургонь… — И старик принялся опять с подробностями и деталями рассказывать о закрытых ставнях, замке на дверях и о том, что теперь никто ничего не знает о славном докторе Марате…
* * *
Разговор этот глубоко меня поразил. Целый день находился я под впечатлением слов старика. И, покидая госпиталь, заглянул в кабинет Дезо.
Мэтр оторвался от своих записей.
— Это вы, мой милый. Что привело вас в столь неурочное время?
Я ответил вопросом на вопрос:
— Сударь, что вы знаете о докторе Марате?
Дезо удивленно поднял брови. Некоторое время молча смотрел на меня. Потом улыбнулся:
— Чем это так заинтересовал вас доктор Марат?
— О нем вспоминают больные.
— Я никогда с ним не встречался и знаю о нем только понаслышке. Несколько лет назад о Марате, действительно, говорили. Он был известен как терапевт и, по видимому, обладал познаниями в области патологии и физиологии. Лечил он также глазные болезни.
— Что скажете о его лечении электричеством?
— Ничего не скажу. Это слишком сложная область, которой, возможно, принадлежит будущее. Но я никогда не занимался электролечением.
— А как же с «исцелением неисцелимых»?
Дезо лукаво подмигнул:
— Так вам известно и это! Ну, случай маркизы а'Обепин — случай особенный. Можно сказать, случай уникальный. Она была больна туберкулезом легких и врачи, действительно, от нее отказались, а он вылечил…
Мэтр помолчал.
— Случай уникальный… Но я не уверен, что она была так уж безнадежна. А может быть, у нее был вовсе и не туберкулез? Может быть, она сохла и увядала совсем на другой почве, и врачевание было, так сказать, sua generis [2].
Дезо громко рассмеялся.
— Но ведь он исцелял и других? — настаивал я.
— Этого я не знаю. И вообще ничего большего вам рассказать не могу. К тому же сей господин полностью распрощался с медициной. Не смахиваем ли это на поражение или же просто на отступничество? О нем ведь вообще много чего говорили. Сейчас, как будто, бросил все свои старые увлечения и занялся политикой, а политика не наша область. Мы должны думать о другом…
Я понял, что разговор окончен и раскланялся с мэтром.
Поздно вечером я заглянул к Мейе. Мы не виделись несколько дней, и артист приветствовал меня словами:
— А, синьор Телемак! Ну что, вы все еще познаете столицу?