– Гаэли?
– Пусто. Как будто и нет ничего.
– Плохо.
– Весьма.
– Может быть, он…
– Не думаю. Скорей всего, какая-то защита от обнаружения.
– Но кто может противостоять ковену?
– Не знаю. Еще раз. Александра, ближе.
Мне стало не по себе. Они переговаривались очень коротко, по-деловому, но… Когда мой папа получает какой-то пакостный привет от конкурентов или какой-нить кризис нависает, он рычит и может своих банкиров обозвать, секретаря отослать, даже мне сказать, чтоб шла куда-нибудь (например, в магазин) и не мешала. А вот когда дело реально плохо (вот, например, когда у папы украли маму, мою бабушку), он молчит и или говорит коротко и спокойно. Но так, что по сердцу холодок. Вот и маги сейчас говорили так.
Что с Риком?
Что значит пусто? И куда это – ближе? Я и так почти носом в этой карте стою!
– Мне туда залезть? Или взлететь?
– Нет-нет, подними ко мне голову. Вот сюда. Так, видишь слепок? То есть смотри, в воздухе плавает такая маленькая сеточка, оранжево-алая. Сейчас увидишь. Вот, вот она… Видно?
– Да.
Сеточка была еще и золотистая и смотрелась, как эта… блин, в клубах постоянно мелькают… короче спецэффект такой. Типа плетеный огонек. Классно.
– Это аура Рикке. Красивая, верно? – Голос Гаэли звучал мягко-мягко, как шелк, и сеточка увиделась еще яснее – по ней пробегали искорки! То красные, то черные.
– Очень красивая.
– Он солнечник, поэтому она такая.
– Золотисто-красная?
– Да. Как солнце. Ты хорошо ее видишь, девочка?
– Ага, супер!
– А куда она плывет? – Голос вдруг стал острее, напряженней. – Смотри, девочка, смотри. Это Рик, где он?
Он не видит? Вот же золотисто-красная бабочка, прямо у горы, над тем домиком с башнями и флажком.
– А вот.
Не думая, я махнула крылом и зацепила огонек крылом. Самым кончиком.
Заискрило.
– Нет! – ахнул дедушка. – Девочка, нет! Осторожнее! Убери крыло!
Поздно.
Зацепило.
Полыхнуло.
Скрутило так, что я закричать не смогла – так страшно стало. Мамочка…
Карта пропала. Нет, она была, была, но сквозь карту я видела… другое. Лед, везде лед, острыми сосульками, которые все время растут, остановился на мгновение, и снова из пола поползли, толкаясь, покалывая, острые белые льдинки, и нужно вставать и переходить на другое место, а сил нет. Нет, потому что холодно. Так холодно, что руки уже не слушаются. Тяжелые, очень тяжелые браслеты из серого льда оттягивают руки вниз.
Дыхание светлым облачком рвется из губ.
Холод.
Усталость.
Чей-то злой смешок.
Собственное отражение в ледяной глыбе… плохо видно, на ресницах иней мешает… нет, не мое, не мое… Рик!
Рик!
– Александра, осторожнее! Отпустите!