Хотя в зале творилась такая суматоха, что уронить могли запросто. Куча народа что-то втаскивала, в центре кто-то суетился, полируя камень, с дырки в потолке свисали две веревки, и на них качались люди, занимаясь непонятно чем. Возле камня по полу ползало штук пять парней, раскрашивая его, как гаишники – дорогу. Целая команда растаскивала обломки, порванные занавески, мусор всякий.
А посреди всего этого бардака бегал тип и раздавал всем указания.
– Левее! Точнее! Быстрее! А где маги? Живо тащите сюда!
Знакомый голос. Где я его слышала? Я бы вспомнила, честное слово, вспомнила бы, но тут этот полудурок, который меня поймал, как раз решил вякнуть:
– Хозяин… Тут того… Александру споймали.
Крик стих. Хозяин быстро обернулся и завертел головой:
– Где она?
– Тип с зелеными шариками! – ахнула я.
Он меня не услышал. Он нетерпеливо смотрел то на солдата, то на вход, что-то спрашивая.
А я… я вдруг вспомнила поселок.
В поселке горели костры. Большие. Почему-то пламя было малиновым, а дым – почти красным. Красные столбы дыма вонзались в ночное небо и растекались большим алым облаком.
Как огромный флаг.
Дым ел глаза, пахло горько и до ужаса противно. Как в морге, куда нас однажды водили легкие курильщика смотреть. Как на пожаре тех башен-близнецов в Нью-Йорке. У меня чешуя дыбом встала. Пахло смертью.
И собаки выли. В голос, дико и жутко.
– Где она?
Первое тело мне попалось под ноги, когда я прошла за цепь костров.
Она была маленькая, лет пять, не больше. Вся закутанная, только лицо открыто. Неживое.
Собака тоже была маленькая, совсем щенок. Серый, лохматый, он то тыкался в хозяйку носом, то задирал к небу мордочку и выл.
– Где эта мерзавка?
…Они не верили, что я не могу помочь – упрашивали, плакали, кто-то даже на колени встал.
– Госпожа…
– Госпожа, ну хоть детей! Помогите. Все отдадим, что ни попросите! Госпожа… Хоть деток бы…
– Что ты мне показываешь, сын хурмаса? Мышки завелись?!
Рик поморщился и снова потер виски.
– Странный мор. Слишком быстро… Позавчера еще все были здоровы. Слишком быстро. И отвары не помогают. Как наведенный…
– Что?
– Нет… Ничего. Ты только человеческий облик не принимай. Кто знает, может…
Он вдруг замолчал. И глаза закрыл…
– Что ты мышью в нос тычешь? Что? Отродье пня безмозглого!
И все, что было – умирающий поселок, девочка на улице, безнадежно дымящие костры, – из-за этого придурка?! А Рикке… И эта скотина еще меня смеет мерзавкой обзывать?!
Я открыла рот, собираясь высказать все, что я думаю об этом подонке сволочном, и промолчала. Из-за Рика. Его как раз проволокли мимо и сейчас цепляли конец цепочки на крючок в стене. А он смотрел на меня. Серые глаза почему-то казались черными. Он перехватил мой взгляд и быстро, почти незаметно качнул головой.