— Помою посуду и достану аптечку, — сказала Кит.
— С посудой я сам справлюсь.
Только тщательно вымыв последнюю тарелку, он позволил ей провести себя в большую комнату, уселся на стул, который она ему пододвинула, пока хозяйка включит настольную лампу.
Кит чуть не вскрикнула, когда он закатил заштопанный ею рукав. Через предплечье бежала безобразная кривая рана, но она была действительно чистая и без признаков заражения.
— Как вас только угораздило? — пробормотала она, доставая антисептик. Толку от него теперь, спустя несколько дней, было мало, но и вреда причинить он не мог.
— Колючая проволока.
Он вздрогнул, когда она ватным тампоном провела вдоль раны; та начала заживать, но затянуться, еще не успела.
— Были у Эйбла?
— Не знаю.
— Он единственный использует здесь колючую проволоку, чтобы скот не подходил слишком близко к ульям.
— К ульям?
— Да, он местный поставщик меда.
— Тогда мое счастье, что я не дошел до пасеки. Меньше всего в жизни хотел бы столкнуться с роем пчел.
— Пчелы Эйбла никого, кроме хозяина, не признают, — сказала Кит и потом добавила: — Как только просохнет, перевяжу.
Незнакомец кивнул и с закатанного рукава рубашки перевел взгляд на хозяйку дома.
— Спасибо за починку рубашки.
— Не за что.
Не глядя на него, она развернула бинт. Гость, облокотившись здоровой рукой на стол, положил на нее голову. Наклеив пластырь, Кит взяла в руки ножницы, чтобы отрезать бинт, и чуть не уронила их, когда он неожиданно спросил:
— Это вы? Хорошая фотография.
Кит подняла глаза на семейную фотографию в старинной серебряной рамочке, которую обожала с детства.
— Это не я, моя мама.
— О, а я подумал, что вы.
— Можно подумать, что это на вас свалилась ветка, а не на меня. Вы что, не видите, что у нас с ней ничего общего.
— Напрасно вы так думаете. У вас такие же густые темные, шелковистые волосы, как и здесь, — Он указал на снимок. — Тот же чуть вздернутый носик. И эти глаза невероятного цвета, похожие на золотой лютик. И…
— Вы хоть понимаете, что говорите? — У Кит перехватило дыхание при мысли, что незнакомец говорит такие слова в знак благодарности. — Она же была красавицей.
Он резко повернулся к ней.
— А? Что вы сказали?
— Мама была просто красавицей. А я — долговязая, большеротая. Она была нежной и хрупкой, как куколка, как роза со старомодной открытки.
— А вы себя таковой не считаете?
— Себя — розой? — Она рассмеялась. — Подсолнухом— еще куда ни шло.
— Подсолнухом?
— Ну да, кричаще ярким цветком, который растет там, где его посадят, — неприхотливый, выносливый, лишь бы солнце было.
— Насчет солнца — это точно. Подсолнух… Солнышко…