— Я Хоуп. Где моя…
Но она взяла его под руку, и он замер на месте. В его памяти всплыли дивные округлости. Он вспомнил, как лежал, плотно прижавшись к ее телу, и от возбуждения у него кружилась голова. Но разве такое могло быть? Нет, нет и нет, он не мог вспомнить ничего подобного, и он знал об этом. Неужели он все еще бредил? Но если голова не слушалась его, то тело, похоже, помнило все.
— Вы больны, — ласково, но твердо сказала она ему, словно он был ребенком или сельским дурачком.
— Я… — начал было он, но она обняла его и решительно повела назад.
Он понял, что если он хочет прорваться вперед, то ему придется грубо оттолкнуть ее, может быть, даже ударить. Но поднять руку на даму… Нет, внутри у него все воспротивилось этой мысли. Тем временем она медленно, но осторожно вела его назад, в розовую спальню. Возле кровати он замер, с удивлением взирая на свою провожатую. Кто же она такая?
— Кто вы? — повторил он свой вопрос. Она сдвинула брови:
— Разве вы забыли? Я ведь вам уже говорила. Меня зовут Беатриса…
— Корнинг, — торопливо закончил он за ней. — Да, я помню, как вас зовут. Я не понимаю только одного — откуда вы взялись в доме моего отца?
Едва заметное настороженное выражение промелькнуло по ее лицу. Нет, он не мог ошибиться. Она явно что-то скрывала от него, и, придя в возбуждение от приступа подозрительности, он внутренне напрягся. Оглянувшись, он понял, что в случае нападения у него не самая выгодная позиция: он зажат в углу. Ему следовало прорываться к дверям, но ее близость стесняла его, не позволяла ему действовать.
— Я живу здесь вместе со своим дядей, — успокоила она его, будто прочитала его тревожные мысли. — Вы не могли бы рассказать, где были все это время?
— Нет.
Те же карие глаза пристально глядели сквозь безжизненную маску кровавой жестокости и тупости.
Он замотал головой, стараясь отогнать наваждение:
— Нет!
— Все в порядке? — Ее серые глаза с тревогой смотрели на него. — Можете ни о чем мне не рассказывать. А сейчас вам лучше было бы прилечь.
— Кто такой ваш дядя? — Он ощутил, как волна неминуемой опасности нахлынула на него, и тревожные мурашки забегали по спине и шее.
Она закрыла глаза, но потом решительно и дружелюбно посмотрела ему в лицо:
— Мой дядя — сэр Реджинальд Сент-Обен, граф Бланшар.
Он судорожно вцепился в рукоять ножа:
— Что?
— Прошу меня простить, — волнуясь, заметила она, — но будет лучше, если вы ляжете в постель.
Он схватил ее за руку:
— Что вы сказали?
— Она провела языком по пересохшим от волнения губам, и он вдруг отметил для себя, что от нее очень приятно пахнет цветами.