Тут она услышала его слова:
— Он считает меня предателем. У нее замерло сердце.
— Что вы имеете в виду?
Наконец Хоуп повернулся к ней лицом. Ему явно было тяжело. Видно было, как он переживал и мучился — глаза ввалились, под ними темные круги. Он ни за что не хотел выпускать ее руку.
— Вы знаете, наш двадцать восьмой пехотный отряд попал в засаду и был почти поголовно вырезан.
— Да, — отозвалась она с пониманием. Бойня, резня, жестокость — самые ужасные, но, к сожалению, обычные явления на войне, которая велась в североамериканских колониях.
— Вейл сказал, что кто-то предупредил врага о нашей дислокации. Оказывается, нас предал французам и их союзникам-индейцам наш человек, из нашего отряда.
Беатриса молчала, не зная, как реагировать. Ужасно сознавать, что люди погибли из-за чьей-то подлости и предательства. Но если лорд Хоуп узнает имя настоящего предателя, вряд ли ему станет легче — скорее, наоборот.
Она буквально умирала от любопытства — так ей хотелось узнать, не были ли связаны семь лет его отлучки со Спиннер-Фоллз и трагедией, произошедшей в тех местах.
Все это вихрем пронеслось в ее сознании, но ответ Беатрисы прозвучал лаконично и вежливо:
— Мне очень жаль.
— Вы не понимаете. — Он сжал ее руку в поисках утешения и поддержки. — У предателя мать была француженкой, поэтому Вейл считает изменником меня.
— Но ведь это же глупо… исходить из этого! — воскликнула Беатриса. — Впрочем, да, мать-француженка. Этот факт может набросить тень подозрения, но странно, что у кого-то вообще могла возникнуть мысль о том, что такой человек, как вы, способен быть предателем.
В ответ он промолчал, просто сжимая ее руку.
— А я думала, — осторожно начала Беатриса, — что лорд Вейл — настоящий друг.
— Я тоже так считал. Но так было семь лет назад. Боюсь, с тех пор много воды утекло, и мы с ним сильно изменились.
— Именно поэтому вы ударили его? — спросила она. Он пожал плечами.
Беатриса поежилась от внезапно нахлынувшего страха. Ей припомнилось предупреждение Вейла: вести себя осторожно. Ну что ж, она начеку. Облизнув от волнения губы, она продолжила:
— Думаю, каждый, кто хорошо вас знает, ясно понимает, что вы не способны на предательство.
— В таком случае вы плохо меня знаете. — Он отбросил ее руку, и теплые чувства, зародившиеся в ее душе, стали постепенно угасать, поскольку едва зародившаяся приязнь была грубо отвергнута. — Вы меня совсем не знаете.
Беатриса тяжело вздохнула:
— Вы совершенно правы, я вас совсем не знаю. Она подошла и взяла поднос с чаем.
— Но, как мне кажется, в этом не только моя вина. Выходя, она тихо затворила за собой двери.