Она не только кормила обитателей зверятника, но и убирала за ними, лечила их, в случае необходимости закупала корм и все то, в чем они нуждались. По-моему, впрочем, больше всего они нуждались в ласке, а этого добра у Эммы было хоть отбавляй, и она щедро делилась им со своими питомцами. Они в ней тоже души не чаяли, и, как только мы приблизились к отсеку, в котором находились расположенные в три этажа клетки с кроликами, они тотчас принялись тыкаться розовыми носами в металлическую сетку.
— Ну, ушастые братцы, как дела? — спросила Эмма и сама же ответила за своих подопечных: — Неважнецки. Нервничает последние дни ушастая братва. То ли давление, то ли влажность, то ли все сразу…
— Внимание, — сказал я. И, подождав, пока Эмма с Юлькой прочувствуют важность момента, загробным голосом произнес: — Ктулху! Ктулху фхтагн! Ктулху идет сюда!
Ушастая братва беззвучно рванула в глубину клеток.
— Вот черт! — с чувством сказал Юлька. — Впечатляет!
— Как ты это делаешь? — ревниво спросила Эмма. — Ты сюда что, без моего ведома заглядывал?
Мне не хотелось ее огорчать и нарываться на неприятности.
— Ничего особенного я не делаю и по ночам в твой зверятник не лазаю. Сказал магическое слово, только и всего. Можешь на крысах сама попробовать.
— Врешь! — выпалила Эмма и юркнула в мышино-крысиный отсек.
Обитатели его отнеслись к ее появлению более сдержанно, чем ушастая братва, но, в общем, тоже подались навстречу кормилице.
— Как дела, голохвостая команда? — вопросил Юлий с Эммиными интонациями в голосе, а она выпалила:
— Ктулху фхтагн! Ктулху идет к вам в гости!
Это надо было видеть! Голохвостая команда исчезла из поля зрения еще быстрее, чем кролики!
— Серж, это мистика! Почему так? Как это у меня получилось?
Эммины глаза округлились еще больше, и я испугался, как бы они вообще не выпали из глазниц.
— Чуют Ктулху. Боятся. Пускаются в бегство при одном упоминании о нем, — сказал Юлька, и непонятно было, в шутку он говорит или всерьез.
— Шутишь? — спросила его Эмма и повернулась ко мне, ожидая объяснений.
— Случайно заметил, — сказал я. — Болтали с приятелем, а как Ктулху упомянули, пес его в соседнюю комнату ломанул. От греха подальше.
— Но почему?
— Чуют, что Ктулху грядет. Я потом и на кошках проверял.
Разумеется, сказанное мной было похоже на бред. Но как писал высокочтимый Саней Весниным Оскар Уайльд: «Мысль, которую нельзя назвать опасной, вообще не заслуживает названия мысли». Опасной, бредовой, оригинальной — понятия, в чем-то сходные. И потом, Юлька сделал из увиденного тот же вывод, что и я, стало быть, не так уж он и парадоксален.