— Что это за человек! — сказал Обломов. — Вдруг выдумает черт знает что: на Выборгскую сторону… Это немудрено выдумать. Нет, вот ты ухитрись выдумать, чтоб остаться здесь. Я восемь лет живу, так менять-то не хочется..
— Это кончено: ты переедешь. Я сейчас еду к куме, про место в другой раз наведаюсь…
Он было пошел.
— Постой, постой! Куда ты? — остановил его Обломов. — У меня еще есть дело, поважнее. Посмотри, какое я письмо от старосты получил, да реши, что мне делать.
— Видишь, ведь ты какой уродился! — возразил Тарантьев. — Ничего не умеешь сам сделать. Все я да я! Ну, куда ты годишься? Не человек: просто солома!
— Где письмо-то? Захар, Захар! Опять он куда-то дел его! — говорил Обломов.
— Вот письмо старосты, — сказал Алексеев, взяв скомканное письмо.
— Да, вот оно, — повторил Обломов и начал читать вслух.
— Что ты скажешь? Как мне быть? — спросил, прочитав, Илья Ильич. — Засухи, недоимки…
— Пропащий, совсем пропащий человек! — говорил Тарантьев.
— Да отчего же пропащий?
— Как же не пропащий?
— Ну, если пропащий, так скажи, что делать?
— А что за это?
— Ведь сказано, будет шампанское: чего же еще тебе?
— Шампанское за отыскание квартиры: ведь я тебя облагодетельствовал, а ты не чувствуешь этого, споришь еще, ты неблагодарен! Подь-ка сыщи сам квартиру! Да что квартира? Главное, спокойствие-то какое тебе будет: все равно как у родной сестры. Двое ребятишек, холостой брат, я всякий день буду заходить…
— Ну хорошо, хорошо, — перебил Обломов, — ты вот теперь скажи, что мне с старостой делать?
— Нет, прибавь портер к обеду, так скажу.
— Вот теперь портер! Мало тебе…
— Ну, так прощай, — сказал Тарантьев, опять надевая шляпу.
— Ах ты, боже мой! Тут староста пишет, что дохода «тысящи две яко помене», а он еще портер набавил! Ну хорошо, купи портеру.
— Дай еще денег! — сказал Тарантьев.
— Ведь у тебя останется сдача от красненькой.
— А на извозчика на Выборгскую сторону? — отвечал Тарантьев.
Обломов вынул еще целковый и с досадой сунул ему.
— Староста твой мошенник — вот что я тебе скажу, — начал Тарантьев, пряча целковый в карман, — а ты веришь ему, разиня рот. Видишь, какую песню поет! Засухи, неурожай, недоимки да мужики ушли. Врет, все врет! Я слышал, что в наших местах, в Шумиловой вотчине, прошлогодним урожаем все долги уплатили, а у тебя вдруг засуха да неурожай. Шумиловское-то в пятидесяти верстах от тебя только: отчего ж там не сожгло хлеба? Выдумал еще недоимки! А он чего смотрел? Зачем запускал? Откуда это недоимки? Работы, что ли, или сбыта в нашей стороне нет? Ах он, разбойник! Да я бы его выучил! А мужики разошлись оттого, что сам же он, чай, содрал с них что-нибудь, да и распустил, а исправнику и не думал жаловаться.