Уже за полночь Жермини услышала шум, движение, шаги, приближающиеся к двери. Она спряталась за выступ стены в нескольких шагах от дома и увидела женщину, которая вышла об руку с молодым человеком. Она смотрела им вслед и вдруг почувствовала на своих руках что-то мягкое и теплое. Сперва она испугалась. Потом поняла, что это лижет ей руки пес, большой пес, который совсем щенком лежал по вечерам у нее на коленях в комнатушке за лавкой госпожи Жюпийон.
— Сюда, Молос! — несколько раз нетерпеливо крикнул Жюпийон из темноты.
Собака залаяла, убежала, затем, прыгая, обернулась и ушла совсем. Дверь закрылась. Песни и голоса вновь возвратили Жермини на прежнее место, к ставне. Она мокла под проливным дождем и упрямо слушала, слушала до утра, до самого рассвета, пока каменщики, которые с хлебом под мышкой шли на работу, не увидели ее и не подняли на смех.
Прошло несколько дней после ночи, проведенной Жермини под дождем, и мадемуазель обратила внимание на то, что лицо ее служанки искажено болью, щеки пылают багровым румянцем, глаза покраснели. Но Жермини молчала, ни на что не жаловалась и работала как обычно.
— А ну-ка посмотри на меня! — сказала мадемуазель и, схватив Жермини за руку, подтащила к окну. — Что с тобой творится? У тебя вид, точно ты явилась с того света. Ты больна? Господи, какие горячие руки!
Она взяла Жермини за кисть руки и через несколько минут воскликнула:
— Ах ты, мерзавка! У тебя такой жар, а ты молчишь!
— Да нет, барышня, это пустяки, — пробормотала Жермини. — Просто я сильно простудилась. Уснула на днях на кухне, а окно было открыто.
— Ну, я-то с тобой хорошо знакома. Ты скорей подохнешь, чем шевельнешь мизинцем. Погоди…
Надев очки, быстро пододвинув столик к камину, она написала своим крупным почерком несколько строчек.
— На, — сказала она, складывая записку, и передай твоей дражайшей Адели, пусть спустится к привратнику и попросит отнести письмо по адресу. А теперь — марш на подстилку!
Но Жермини отказалась лечь. К чему ей ложиться? Она не будет ничего делать. Весь день просидит в кресле. К тому же ей уже лучше, она поправляется. А в постели ей сразу станет хуже.
Вечером пришел врач, вызванный запиской мадемуазель. Он осмотрел Жермини и велел ей намазаться кротоновым маслом. В груди у больной все так хрипит, что ничего определенного он пока сказать не может. Следует подождать, пока подействует лекарство… Через несколько дней он вернулся, уложил Жермини и долго ее выслушивал.
— Поразительно! — сказал он, спустившись к мадемуазель. — Она ведь на ногах перенесла плеврит. Железная она, что ли? Уж эти мне женщины! Сколько ей лет?