— Дерьмо, — говорит Марлен. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо.
— Думаю — да. — Оливия глубоко вздыхает. — Думаю — да, — повторяет она медленно.
Она оглядывает комнату, не чувствуя особого интереса, — на одной стене висит фотография кошки — и ее взгляд снова возвращается к Марлен, которая зажимает нос. «Ну и денек, девочка моя: блевотина наверху и сигаретные окурки внизу». Женщина с длинными седыми волосами по-настоящему потрясла Оливию. «Сейсмичная» — вырисовывается определение в ее окрашенном туманом мозгу. Она говорит Марлен:
— Женщина, которая купила дом Кристофера, ходит по твоему дому и сует окурки в горшки с цветами.
— Ах эта, — отвечает Марлен. — Она тоже кусок дерьма.
— Думаю, да.
Оливия собирается обо всем этом рассказать завтра Генри. Она собирается рассказать ему все до точки, только вот слышать слово «дерьмо» ему не понравится.
— Оливия, могу я попросить вас об одолжении?
— Мне этого очень хочется.
— Вы не могли бы, пожалуйста… — Сейчас эта несчастная женщина целиком охвачена горем, она выглядит такой ошеломленной и растерянной в своем цветастом зеленом платье, ее каштановые волосы выбиваются из-под шпилек. — Прежде чем уходить, поднимитесь, если можно, наверх, в спальню, хорошо? На самом верху поверните направо. Там в стенном шкафу вы найдете проспекты, знаете, такие брошюры, про разные места, куда можно поехать. Не могли бы вы забрать их с собой? Просто заберите их с собой и выбросьте. И корзинку, в которой они лежат, тоже.
— Конечно.
По щекам Марлен, вдоль носа, текут слезы. Она отирает лицо раскрытой ладонью.
— Я не хочу открывать дверь шкафа, зная, что корзина все еще там.
— Конечно, — повторяет Оливия. — Я вполне могу это сделать.
Она привезла из больницы домой башмаки Генри, положила их в пакет в гараже, они по-прежнему там и лежат. Они совсем новые — их купили за несколько дней до последней поездки на парковку магазина «Купи и сэкономь».
— Могу еще что-нибудь забрать, если хочешь, Марлен?
— Нет. Нет, Оливия. Это мы с ним сидели и делали вид, что поедем вдвоем в разные места. — Марлен качает головой. — Даже после того, как доктор Стэнли рассказал нам, как обстоят дела, мы просматривали эти проспекты, говорили о тех местах, куда поедем, когда Эд поправится. — Марлен трет лицо обеими руками. — Господи, Оливия. — Марлен умолкает и смотрит на нож, который держит Оливия. — Господи, Оливия, мне так стыдно!
И кажется, что ей и правда стыдно: ее щеки розовеют, потом ярко вспыхивают.
— Нет нужды стыдиться, — утешает ее Оливия. — У нас у всех случаются такие моменты, когда нам хочется кого-то убить.