Оливия поставила машину на усыпанной гравием парковке, достала из багажника кроссовки, влезла в них, затянула шнурки и отправилась в путь. Это была самая лучшая и единственно терпимая часть дня. Три мили в одном направлении, три — в обратном. Ее единственной надеждой было то, что такое ежедневное упражнение сможет продлить ей жизнь. «Пусть она будет быстрой», — в этот миг подумала она, имея в виду смерть. Мысль эта приходила ей в голову по нескольку раз в день.
Оливия прищурилась. Близ каменной скамьи, в конце первой мили, на тропе лежало скорченное человеческое тело. Оливия встала как вкопанная. Человек был стар — это она смогла разглядеть, сделав несколько осторожных шагов поближе к нему, — лысеющая голова, большой живот. Боже милосердный! Она ускорила шаг. Джек Кеннисон лежал на боку, поджав колени, как будто он просто решил тут вздремнуть. Она наклонилась к нему и увидела, что глаза его открыты. Глаза у него оказались очень голубые.
— Вы умерли? — спросила она громко.
Его глаза задвигались, взглянули прямо ей в глаза.
— Скорее всего — нет.
Оливия посмотрела на его грудь, на большой живот под курткой фирмы «Л. Л. Бин». Потом посмотрела в том и другом направлении — вверх и вниз вдоль тропы. Нигде ни души.
— Вас что — ножом ударили или подстрелили? — спросила она и придвинулась ближе.
— Нет, — ответил он. Потом добавил: — Впрочем, я не помню.
— А пошевелиться вы можете?
— Не знаю. Я не пробовал.
Однако живот его двигался — очень медленно — вверх-вниз.
— Так попробуйте. — Оливия дотронулась кроссовкой до его черного башмака на толстой подошве. — Попробуйте подвигать этой ногой.
Нога подвинулась.
— Отлично, — одобрила Оливия. — Попробуйте рукой.
Очень медленно рука Кеннисона передвинулась на живот.
— У меня нет этой штуки — сотового телефона, — сказала Оливия. — Сын все время обещает мне его купить, но никак не соберется. Я вернусь к машине и поеду позвать кого-нибудь.
— Не надо, — сказал Джек Кеннисон. — Не оставляйте меня одного.
Оливия стояла в нерешительности. До ее машины — целая миля. Она посмотрела на него — он так и лежал на тропе, его голубые глаза не отрывались от ее лица.
— Так что же случилось? — спросила она.
— Не знаю, — ответил он.
— Тогда вам надо попасть к врачу.
— Ладно.
— Кстати, меня зовут Оливия Киттеридж. Не думаю, что нас когда-нибудь формально представляли друг другу. Если вы не сможете встать, я думаю, мне придется пойти и найти для вас врача. Я и сама их терпеть не могу, но вам нельзя вот так лежать здесь, — сказала она. — Вы же можете умереть.
— Меня это не волнует, — пробормотал он.