— Ну как ты? — спросила она сердито, потому что он сам никогда ей не звонил.
— Прекрасно, — ответил он. — А ты как?
— Ужасно, — сказала она. — А как Энн и дети?
Кристофер женился на женщине с двумя детьми, а теперь у них родился и его сын.
— Все на ногах, всё еще ходят?
— Всё еще ходят, — отозвался Крис. — Суматоха безумная.
Тут она его чуть не возненавидела. Ее жизнь когда-то тоже была суматошной до безумия. Ты только погоди, подумала она. Все считают, что они всё знают, а сами не знают ни черта!
— Как прошло твое свидание?
— Какое свидание? — спросила Оливия.
— Да с тем дядькой, которого ты терпеть не могла.
— Это было не свидание, черт побери!
— Ладно-ладно, так как оно прошло?
— Замечательно, — ответила она. — Он кретин, и твой отец прекрасно знал это.
— Папа его знал? Ты никогда мне не говорила.
— Он не знал его, чтобы знать, — объяснила Оливия сердито, — он знал его издали. Достаточно, чтобы понять, что он кретин.
— Теодор плачет, — сказал Кристофер. — Мне надо идти.
И тут — словно радуга — позвонил Джек Кеннисон.
— Предполагается, что к завтрашнему дню прояснится. Встретимся на тропе у реки?
— Не вижу, почему бы нет, — ответила Оливия. — В шесть часов я выезжаю.
Утром, когда она въезжала на гравийную площадку у реки, Джек Кеннисон уже стоял там, прислонившись к своей красной машине, и кивнул Оливии, не вынимая рук из карманов. Он был в ветровке, которой она раньше на нем не видела, — голубого цвета, такого же, как его глаза. Ей пришлось достать из багажника кроссовки и надеть их прямо у него на виду, что было ей очень неприятно. Кроссовки она купила в отделе мужской обуви сразу после смерти Генри. Широкие, бежевые, они все еще нормально зашнуровывались, все еще «ходили». Оливия разогнулась, тяжело дыша.
— Пошли, — выговорила она.
— Мне может захотеться отдохнуть на скамье, отмечающей первую милю. Я знаю, что вы любите идти вперед не останавливаясь.
Оливия взглянула на него. Его жена умерла пять месяцев назад.
— Я буду отдыхать с вами, когда вам захочется отдохнуть, — пообещала она.
Река тянулась слева от них, она в одном месте расширялась, и был виден островок, некоторые кусты на нем уже покрылись яркой-преяркой зеленью.
— Мои предки выгребали здесь против течения на своих долбленых лодках, — сказала Оливия. Джек не ответил. — Я думала, мои внуки тоже будут ходить по этой реке против течения. Но мой внук растет в городе Нью-Йорке. Я понимаю — таков путь нашего мира. И все-таки это больно. Разбрасываем нашу ДНК по всему свету, как одуванчики свои пушинки.
Оливии пришлось идти медленнее, приноравливаясь к неспешному шагу Джека. Это было трудно, все равно как если не можешь быстро выпить воду, когда мучит жажда.