— Господи, как закурить хочется!
Хармон плотнее уселся на стуле.
— Все-таки удержись, если сможешь. Мы с этим разберемся.
Наверху скрипнула дверь, послышалось какое-то движение на лестнице, и появилась Нина. На ней были фланелевые брюки и тенниска.
— Привет, — произнес Хармон так, чтобы не испугать девушку, потому что сам сильно испугался.
Он не видел ее несколько недель, с тех самых пор, как они с Тимом были у него в магазине: ее с трудом можно было узнать. Голова девочки казалась слишком велика для ее тела, по обеим сторонам лба резко проступили вены, а обнаженные руки были тонки, как перекладинки в спинке стула, за которую она сейчас держалась. Хармон едва не отвел глаза.
— Садись, милая, — сказала Дейзи.
Девочка села, вытянув на столе длинные-предлинные руки. Поистине казалось, с ними за стол сел маленький скелет.
— Он звонил? — спросила она у Дейзи.
Лицо ее уже не светилось коричным румянцем, кожа стала мертвенно-бледной, непричесанные волосы были похожи на шерсть какого-то мохнатого зверька, но не всамделишного, а чучела.
— Нет, милая. Не звонил.
Дейзи протянула Нине бумажный носовой платок, и Хармон разглядел, что девочка плачет.
— Что же мне теперь делать? — спросила она, глядя мимо Хармона за окно, на дорогу. — Я хочу сказать — Виктория! Кто бы мог подумать! Господи, ведь она считалась моей подругой!
— Ты можешь у меня еще на денек остаться, разобраться во всем, — сказала Дейзи; девочка обратила к ней огромные светло-карие глаза, словно глядя откуда-то издалека. — Тебе надо что-то съесть, милая, — посоветовала Дейзи. — Я понимаю, тебе не хочется. Но это надо.
— Она права, — вмешался Хармон.
Его тревожила мысль о том, что девочка может упасть без сознания или даже замертво прямо здесь, у Дейзи, в этом маленьком коттедже. Он вспомнил, как Бонни говорила, что у девочки повреждено сердце.
— Посмотри, — сказал он, подталкивая к Нине пакеты из кафе на марине. — Вот пончики.
Девочка рассматривала пакеты.
— Пончики?
— А как насчет полстаканчика молока? И всего полпончика? — спросила Дейзи.
Нина снова заплакала. Когда Дейзи ушла за молоком, Хармон полез в карман, извлек оттуда белоснежный платок и протянул девочке. Та перестала плакать и рассмеялась.
— Ого! — произнесла она. — Ну и круто! Я и не знала, что кто-то еще пользуется такими штуками.
— Давай, пользуйся, — сказал Хармон. — Но ради всего святого, выпей молока.
Дейзи принесла молоко, достала из пакета пончик и разломила пополам.
— Этот грёбаный Люк… — произнесла вдруг девочка с внезапным всплеском энергии, — Под грёбаный надзор меня упек за то, что я булку разрезала.