— Ах, это забавно, — произносит сейчас его жена, глядя сквозь вечернюю мглу на украшенные разноцветными рождественскими огнями дома, мимо которых они проезжают, и это вызывает у Боба Хаултона, ведущего машину, улыбку — жена его довольна, ее руки в перчатках спокойно лежат на коленях. — Все эти жизни, — продолжает она, — все эти истории, которых мы никогда не узнаем!
И он улыбается еще шире и протягивает руку — коснуться ее затянутой в перчатку руки, потому что он заранее знал, что она об этом подумает.
Маленькая золотая сережка в ухе жены сверкает в свете уличного фонаря, когда Джейн поворачивается к мужу лицом:
— А помнишь, в наш медовый месяц, — спрашивает она, — тебе хотелось, чтобы я восхищалась развалинами строений майя так же, как ими восхищался ты сам, а мне всего-навсего хотелось тогда выяснить, у кого из пассажиров нашего автобуса были дома помпоны на занавесках для ванны? И мы поссорились, потому что в глубине души ты тогда перепугался, что женился на тупоголовой мещанке? Симпатичной, но тупой.
Он отвечает — нет, он этого вовсе не помнит, и Джейн глубоко вздыхает, чтобы показать ему — она боялась, что помнит; а потом она указывает ему на дом на углу улицы, весь украшенный голубыми огнями — гирляндами голубых огней, бегущих вверх и вниз по всему фасаду дома, она поворачивает голову, чтобы не выпускать его из виду, когда машина проезжает мимо.
— Я совсем голову потерял, Джейни, — произносит он.
— Совсем потерял, — соглашается она. — А билеты ты взял?
Боб кивает:
— Забавно — иметь при себе билеты, чтобы в церковь войти.
Разумеется, был смысл перенести зимний концерт в храм Святой Екатерины после того, как из-за последнего снегопада провалилась крыша концертного зала «Маклин». Никто тогда не пострадал, но мысль об этом заставляет Боба Хаултона содрогнуться; перед его глазами возникает картина: они с Джейн сидят в красных бархатных креслах, крыша валится в зал, оба они задыхаются, их жизнь вместе заканчивается вот таким ужасным образом. В последнее время Бобом часто овладевают подобные мысли. Даже сегодня, перед выездом, у него возникло предчувствие чего-то дурного, но он никогда жене о таких вещах не говорит, тем более что она очень любит смотреть на все эти праздничные огни.
И правда — сейчас Джейн чувствует себя совершенно счастливой. Джейн Хаултон, в своем симпатичном черном пальто, думает, что, в конце-то концов, жизнь — это дар, что очень важно понимать, когда стареешь, что так много моментов в твоей жизни оказались не просто моментами: они были дарами. И как прекрасно на самом деле, что люди так всерьез воспринимают этот праздник в это время года. И не важно, что может заключать в себе жизнь каждого из этих людей (в некоторых из домов, мимо которых они сейчас проезжают, наверняка могут быть какие-то ужасные беды), несмотря на все это, у людей возникает побуждение праздновать, потому что каждый из них по разному — по-своему — понимает, что жизнь есть что-то такое, что следует праздновать.