Вновь полистав свою книжечку, Фретш продолжал:
— Письмо подписано д-ром Бенно Мартином, в ту пору высокопоставленным эсэсовцем и начальником полиции в Нюрнберге, адресовано начальнику Главного управления имперской безопасности, группенфюреру
СС Эрнсту Кальтенбруннеру,[6] и датировано 12 июня 1943 года. Там написано:
«… Во время моего устного сообщения я имел случай доложить рейхсфюреру СС по некоторым персональным кадровым делам. Позволяю себе сообщить вам об этом следующее:
I. Обер-бургомистр Байрейта, д-р Фриц Кемпфлер, рождения 6.12. 1904 года — далее следуют номера партийных и эсэсовских документов, — был несколько лет назад, по рекомендации фрау Винифред Вагнер, принят в ряды СС; он принадлежал ранее к НСКК** в звании штандартенфюрера. Рейхсфюрер СС присвоил ему звание обер-штурмбанфюрера СС с обещанием повысить в звании до штандартенфюрера СС в обозримое время. Я представлял д-ра Кемпфлера, числящегося по штату в СД (то есть в службе безопасности СС, — пояснил Фретш), к этому званию 2.10.1942 года. Тогда мое представление было отклонено по тем мотивам, что Кемпфлер еще не участвовал в боевых действиях. Это между тем произошло (д-р Кемпфлер получил в Африканском походе Железный крест II класса, — пояснил Фретш), и рейхсфюрер СС распорядился после этого, чтобы Кемпфлер был повышен в звании до штандартенфюрера СС не позднее 21 июня 1943 года. То обстоятельство, что Кемпфлер пока еще не женат, не следует, по мнению рейхсфюрера CС, принимать во внимание уже потому, что…»
На этом Фретш был вынужден прервать чтение письма. В комнату, улыбаясь, вошел адвокат д-р Штейгльгерингер с явным намерением пригласить всех троих пообедать. Но когда он затем услышал, о чем идет речь, выражение его лица резко изменилось.
— Оставьте же эти древние дела в покое! — сердито прервал он тотчас же онемевшего и испуганно заморгавшего Фретша. — Вы же знаете, что я стремлюсь избегать подобных мучительных неловкостей и что именно поэтому я просил мистера Хартнела приехать к нам. Для меня это важно!.. Так, господин Фретш, дело у пас с вами не пойдет! — заключил он резким тоном.
Что он, собственно, имел в виду, осталось неясным, по крайней мере для Дональда Хартнела, который вопросительно уставился на Кристу. Она наблюдала за вмешательством д-ра Штейгльгерингера с напряженным вниманием, но раньше, чем успела перевести его слова или хотя бы объяснить их смысл, адвокат, улыбнувшись, повернулся к ней и просительным жестом, обращенным как к ней, так и к Хартнелу, показал, что сожалеет о таком бурном проявлении своего темперамента; с подчеркнутой сердечностью он пригласил их на обед.