— А у нас в Соединенных Штатах примерно такие же порядки, — заметил Хартнел, — и, честно говоря, Криста, я всегда придерживался мнения, что существование сверхбогатых — это необходимое условие того, чтобы жилось по крайней мере прилично среднему сословию.
— Такое мнение, Дон, почти полностью, чуть ли не слово в слово, согласуется со взглядами того самого западногерманского политика, что ревностно защищает интересы двух тысяч наших сверхбогачей, а именно Франца Йозефа Штрауса. Но я хочу лишь коротко информировать вас о развитии политических событий после того, как у нас полностью восстановились капиталистические отношения. Иначе вам не будет достаточно ясно, что мы с вами уже натворили и можем еще натворить.
— Прошу вас, — сказал Дон Хартнел, не столько задетый ее репликой, сколько довольный, как это показалось Кристе. — Надо же, в конце концов, знать, во имя чего рискуешь головой… Или по крайней мере головой нашего бедного Фретша.
— Итак, — продолжала свою «вводную лекцию» Криста, — наряду с восстановлением капиталистической системы хозяйствования шла политическая реставрация. В ходе «холодной войны», возникшей между западными державами и Советским Союзом после второй мировой войны, в Западной Германии были помилованы осужденные военные преступники, а тысячи средних и высших нацистских функционеров полностью реабилитированы. Эти люди были в глазах западных союзников, и особенно американцев, испытанными антикоммунистами. Им было позволено поэтому снова занять ключевые позиции. И они со своей стороны показали себя благодарными настолько, что не стали — как, например, неофашисты в Италии — создавать свою политическую партию; если не говорить об осколочных группках, то правительственные партии времен Аденауэра, из которых к концу остались только ХДС/ХСС и СвДП, смогли пополнить свои ряды именно за счет массы бывших нацистов.
— Это мне понятно, — сказал Хартнел, — но ведь Аденауэр сам не был нацистом?
— Нацистом Аденауэр, конечно, не был, — ответила Криста, — он принадлежал к консервативным кругам бывшего католического Центра. Но он принимал совершенно сознательно, насколько это ему представлялось допустимым, нацистов-функционеров в возглавляемый им антисоциалистический фронт. Фронт, который во внешнеполитическом отношении рассматривался им как «редут Запада против большевизма», а во внутриполитическом — как защитный вал против всех сил, стремящихся к отмене привилегий супербогачей и к коренному переустройству немецкого общества, то есть прежде всего против профсоюзов и социал-демократов. В течение двух десятилетий Аденауэр смог, поддерживая во внешней политике дух конфронтации с восточным блоком, оставаться во внутренней политике победителем над социал-демократами.