— Все в порядке, — подтвердила Криста через некоторое время, после того, как она почти незаметно пересчитала тонкую пачку купюр достоинством по тысяче марок каждая.
— Хорошо, — сказал Хартнел, спрятал деньги в карман и обратился к Хаузеру: — Есть у вас ко мне другие дела, сэр?
— Нет, вы, право же, забавляете меня, Хартнел! — сказал Хаузер смеясь. — Как будто я только для того и пришел, чтобы смягчить страдания старого Фретша.
Так как ни Дон, ни Криста не разделили его веселья, он, глотнув виски, заявил:
— Я издаю иллюстрированный журнал, Хартнел, и кое-что понимаю в делах. Мне требуется нечто определенное — вы уж, наверное, соображаете, о чем речь, ^ и дело это стоит того, чтобы…
— Конечно, — согласился с ним Хартнел, — до сих пор оно вам стоило бандитского налета и двадцати тысяч марок возмещения за убытки?
— Ну, вот, — сказал Хаузер, на которого эти слова, казалось, не произвели никакого впечатления, — таким вы и нравитесь мне! Но теперь уж я хотел бы все-таки дальнейший разговор вести с глазу на глаз. Пожалуйста, не поймите меня неправильно, — обратился он к Кристе, — но дело тут только в том, что я…
Он не договорил.
— Мистер Хаузер хочет поговорить со мной без свидетелей, — проявляя полное понимание, сказал Хартнел.
Криста встала, порылась в своей сумочке, положила ее обратно на свой стул, молча ожидая, что ей скажет Хартнел.
— Пожалуйста, оставьте нас на четверть часика одних, прелестная моя фрейлейн! — сказал Хаузер. — Может быть, заказать вам глоточек горячительного в баре?
— Благодарю, — отказалась Криста и, перехватив взгляд Хартнела, добавила деловито: — Мне все равно нужно подняться наверх. Должна ли я вернуться через четверть часа или я вам сегодня больше не понадоблюсь, Дон?
— О нет, вы будете мне еще нужны, Криста, — сказал Хартнел.
Хаузер посмотрел ей вслед, когда она выходила из ресторана. Затем сказал тихо Хартнелу:
— Девчонка хоть куда! С такой фигуркой сгодилась бы и для обложки журнала.
Хартнел сделал вид, что не слышит этого, и Хаузеру не оставалось ничего другого, как перейти к делу.
— Речь идет о дельце, — начал он, — стоимостью миллион долларов, верно?
Хартнел, не проявляя удивления, чуть помедлив, сказал:
— Я не хотел бы пока распространяться на эту тему. Скажите, что вам известно и прежде всего чего вы хотите.
Но в глубине души он проклял скаредность своего дяди Сэма, который в целях экономии на гонораре назвал своим немецким коллегам адвокатам размер спорной суммы всего в один миллион долларов; между тем как на самом деле она составляла около шести миллионов, не говоря уже о стоимости пропавшей картины.