– Вы просто невозможны! – огорченно вскричала Эбби.
– Да уж конечно. Но только черт меня побери, если я возьмусь читать кому-нибудь мораль после всего того, что сам натворил в жизни… А вот блеск ваших кровожадных глазок, когда вы злитесь, мне очень нравится…
После этой фразы разговор невозможно было продолжать. Эбби, не забыв еще раз окатить его жгучим взглядом, гордо развернулась и пошла прочь.
Про Левенингов, естественно, она позабыла. Когда она дошла до Лора-Плейс, тут только до нее дошло, что ведь ее записка к Левенингам осталась лежать брошенной на столике, там, где она сидела… Оставалось только надеяться, что письмо это нашли и передали Левенингам.
К этому времени ее гнев, возбужденный беседой с мистером Каверли, несколько поутих, и она могла обдумать все дело уже более взвешенно. Она замедлила свой шаг и свернула на Грейт-Палтини-стрит в такой задумчивости, что даже не обратила внимания на робкое приветствие ее поклонника из священнослужителей, каноника Пинфорда. Это досадное недоразумение повергло преподобного джентльмена в мучительные раздумья, чем он мог когда-либо обидеть прелестную мисс Эбби Вендовер…
Очень скоро Эбби с удивлением обнаружила, что ее странно притягивает недостойный мистер Майлз Каверли. По его же собственным словам, он был человеком, никак не заслуживающим никакого уважения, однако всякий раз, как Эбби припоминала его словечки по поводу того или иного жизненного явления, ее неудержимо тянуло расхохотаться. Но потом она вспомнила о разных других деталях, которые уже вовсе не были смешными, а скорее требовали холодного размышления. Она ведь знала, что его исключили из Итонского колледжа; а сам он мимолетом проронил, будто его выгнали из Оксфорда. И к тому же он пытался бежать вместе с девушкой-гимназисткой, ну да бог с этим, он ведь сам, надо полагать, был еще совсем молод и к тому же сильно влюблен… Нет, хуже другое: как легко, смеясь, небрежно он признавался в своих грехах, даже не хвастая ими, а так, словно и они были всего лишь маленьким житейским пустячком. Пустячком, которым он попросту забавлялся, даже с некоторым сквернословием, вспомнив о котором Эбби снова была вынуждена подавить улыбку. Но вот то, что он так грубо отказался вмешаться и спасти Фанни от Стэси, – вот это уже Эбби совсем не нравилось. Ведь он выразил полную незаинтересованность в успехах своего племянничка, и более того, хотя о своем юношеском увлечении он вспоминал с насмешкой, все-таки он явно носил в своем сердце нежность к Селии, и ему должна быть небезразлична судьба ее дочери…