Она села на камень с легким вздохом. Здесь, в одиночестве, можно признаться. Надо признаться: ничто ее не исцелит. Осколки не собрать в целое. Сила и гордость позволят обеспечить достойную жизнь себе и ребенку. Только всегда будет чего-то недоставать.
Благодаря Ирландии покончено со слезами, с жалостью к себе. Необходимо было приехать, побродить по берегу, вспомнить, что все проходит, даже сильная боль.
Кроме любви.
Она поднялась, повернула обратно, глядя на разбивающиеся о скалы волны. Дома заварит чаю, может быть, погадает на картах Камиллы, послушает пространные истории Падрика. Потом расскажет всем о ребенке, что давно должна была сделать.
Родные за них встанут горой.
Жаль, что такой уверенности никогда не испытывал Нэш.
Почуяла его, еще не увидев. Может, воображение дразнит, фокусничает, наказывает за притворное бесстрашие?..
Медленно оглянулась — он шел по берегу длинными поспешными шагами. В волосах блестки брызг, на лице двухдневная щетина, голова перевязана чистым бинтом. Под его взглядом сердце выскочило из груди.
Моргана на шаг отступила, Нэш замер на месте.
Наконец он ее видит. Она смотрит на него сухими глазами, без слез. Их взгляд разрывает душу. Но в них что-то сверкает. Словно она... боится его. Было бы гораздо легче стерпеть нападки, удары, проклятия.
—Моргана...
Дрожащая рука прикрыла хранящуюся внутри тайну.
Что с тобой? Ты поранился?
Ничего. — Он дотронулся до бинта. — Чепуха. Машина развалилась. Твоя мать чем-то смазала. Голову, я имею в виду.
Мама? — Взгляд обратился вдаль, к башням замка. — Ты ее видел?
И прочих. — Нэш выдавил улыбку, забормотал, захлебываясь, не в силах остановиться: — Это что-то. Фактически я свалился в канаву буквально в паре миль от замка. Там встретил твоего отца. Меня привели на кухню, напоили чаем... Черт побери, не знал, куда ты подевалась. Следовало догадаться. Сама рассказывала, что в плохом настроении едешь в Ирландию, бродишь по берегу. Должен был сообразить. Многое надо было понять самому.
Моргана ухватилась за камень. Ноги ослабли от смертельного страха перед дальнейшим.
—Долгий путь проделал.
Она пошатнулась.
—Приехал бы раньше, да... Эй! — Он рванулся вперед, подхватил ее, невыносимо хрупкую в его руках.
Впрочем, она с силой его оттолкнула:
—Не надо.
Не обращая внимания, Нэш прижал ее к себе, зарылся лицом в волосы, впитывая запах, как воздух.
—Ради бога, обожди минуту, дай обнять тебя...
Она тряхнула головой, но предательские руки уже крепко вцепились в него, с губ сорвался не протестующий, а жадный стон. Он приник к ним, как умирающий от жажды к холодному, чистому роднику, зашептал, осыпая лицо поцелуями: