Влажный нос проходится по Славкиной ладони, потом он чувствует зубы, но не в прихват, а просто промах неопытного едока. Не укус, но напоминание, что рядом – хищник.
Хорошо с Колей, его ни о чем не надо спрашивать. Выкладывает подряд и без пропусков. «Как с трибуны съезда», – говаривал про таких Славкин дед.
Скажем – про капусту. Вовсе она не нормальная, а то ли брюссельская, то ли пекинская, то ли вообще кольраби. Пакетик был не подписан, а Вере его втюхала на рынке какая-то разговорчивая торговка.
Про морковь тоже непонятно. Написано было, что «каротель», но они не знают, даст ли она семена, и что из них потом вырастет. Свекла обычная, из собственных семян, хоть тут душа не болит.
А еще у Коли высажено с десяток травок со съедобными корешками, что употребляют дикие животные. Что-то сам нашел, некоторые принесли охотники. По энциклопедии определились почти все, но про их пищевую ценность или способы приготовления отыскать ничего не удалось. Одна напоминает цикорий. Зато в аптекарской части огорода полная ясность. Рипа и еще одна девушка, которая всех стрижет, частенько туда наведываются и уходят обычно не с пустыми руками.
А вообще в поселке нынче новая мода – все делают кленовые ложки. Только стамеска с полукруглым жалом на всю деревню одна-единственная, и на нее длинная очередь. И, кстати, пора взглянуть на испытания зерноуборочного комбайна, как раз вот-вот должен мимо проследовать.
По пологой тропе поднялись в степь к пшеничному полю. Девчат-трусильщиц сегодня здесь нет, зато от дальнего конца, а до него более двух километров, прямо через пшеницу парень катит тачку. Колесо идет между рядками, пара выставленных вперед прутиков наклоняют колосья над длинной ванночкой, где они попадают под действие двух вращающихся барабанчиков, бьющих по ним своими ребрами-палочками. Зернышки редким дождиком вылетают в подставленную емкость, а стебли как ни в чем не бывало распрямляются за спиной «тачечника».
В конце поля – остановка. Подходит помощник, и добыча ссыпается в мешок. Славка успевает разглядеть ремешки, передающие вращение от колеса на «выбивалки», которые в состоянии покоя тоже удается рассмотреть. Три параллельные палочки, концами укрепленные на деревянных дисках, сквозь центры которых и проходит ось вращения.
Хлеборобы что-то подтягивают, смазывают пару мест, а потом второй берется за ручки, плавно разгоняет конструкцию до скорости пешехода и идет на следующий заход, удаляясь в поле, дальний край которого отсюда не виден.
– Час на дорогу туда и обратно, – поясняет Коля. – Сейчас трусится умеренно, килограммов двадцать за один заезд. На такой делянке одного агрегата достаточно, как до конца доходят, наступает пора начинать сначала. Сто – сто пятьдесят килограммов в день. И так – почти все лето. Парни иногда восемь раз успеют обернуться по холодку, если день не очень жаркий, а случается, и четыре. Жаль, девчата-трусильщицы разъезжаются, с ними тут весело было.