Поплавал у берега. Не протекает. Посадил обеих женщин и немного покатал. Все нормально. Шибко не разгонишься, но даже если не слишком сильно наваливаться на весла – идет быстрее пешехода.
А Марковичу было позволено передвигаться на четвереньках и ложиться на спину. Когда Рипа уединялась с ним в балагане, Вера Евгеньевна старалась держаться подальше, чтобы не слышать кряхтения и коротких вскриков боли, которые он иногда издавал. Вообще-то Маркович без дела не лежал – положение на животе, если выставить голову вперед за границу носилок, оставляет руки свободными. Так что он занимался выпиливанием и выстругиванием, сгибанием из проволочки каких-то финтифлюшек, в результате чего в балагане появились стеллаж и столик. А на жердях каркаса и ближних к костру деревьях заняли свои места лопаточки, черпачки и дощечки, использовавшиеся во время стряпни.
Основные силы он положил на плетение корзин. Никогда раньше не занимался и даже не читал об этом всерьез. Вера садовым секатором настригла ему ивовых прутьев, после чего последовали экспериментальные работы, в результате которых появилось огромное количество кривобоких, расползающихся порой от первого прикосновения, уродцев с отскакивающими ручками или производящими сброс содержимого через дно при попытке транспортировки чего-либо. А потом родилось замечательное изделие, за свой скромный размер прозванное ласковым словом «лукошко».
С этого момента дело пошло на лад. Более всех довольна была Рипа. Ее пациент оставался активен, не нагружая позвоночный столб. А еще женщины, вымочив, высушив и растрепав хорошую охапку тех самых травинок, расчесали ее метелкой заостренных прутьев и сплели несколько тонких прочных лесок, для которых Маркович из проволоки сделал крючки. Снасти, именуемые по науке донными удочками, а в просторечии – закидушками, обеспечивали стабильное поступление рыбы к столу. В основном это были судаки, из чего сделали заключение о том, что река, на которой они оказались, принадлежит черноморско-каспийской зоне.
Для такого дела Рипа «раскочегарила» свой ноутбук, благо прикуриватель в «Ниве» был исправен, а все провода и переходники имелись. Диски с несколькими энциклопедиями позволили им идентифицировать и рыб, и многие растения, веточки которых они прихватывали, осматривая окрестности. Одна из травинок оказалась гречихой, а еще выяснилось, что вокруг растет куча абрикосовых деревьев. Забавно, но плодов на них никто не заметил.
Больше всего непоняток было со злаками. Суставчатых стеблей с колосками в степи нашлось с десяток разных видов, и сходства и различия между ними и изображениями на экране ноута не позволяли однозначно определиться с тем, имеется здесь хоть что-то съедобное или нет. Вера Евгеньевна натрясла в кулек некоторое количество зернышек из колосьев трех видов, напоминавших пшеницу, и смолола на антуражной кофемолке. Штуковина оказалась работоспособной. Тесто замесилось из муки, полученной из всех видов зерен, а испеченные в сковороде под крышкой от котелка постные коржики признали съедобными. Одна беда, колос «отпускал» только небольшую часть зернышек, так что этот вид добывания пропитания обещал оказаться трудоемким. День работы ради трех лепешек – это для истинных трудоголиков. И если зерно не все вытряхивается из колоса, значит, созревание происходит не одномоментно. Неизвестно, когда началось и когда завершится. Так что, выходит, с каждого места можно не по разу пытаться собирать урожай, а с интервалом в недельку или две.