— Какой у нас план действия? — со вздохом спросила я. — Ворвемся, дадим пулеметную очередь в воздух, бросим две гранаты, потом начнем вести переговоры? Если противник еще будет двигаться, пустим в ход приклады и штыки.
— Приблизительно так, — согласился любимый, распахивая дверь.
Я видела, как он напрягся, видела его слегка приоткрытый рот, потемневшие глаза.
— А с берега нас поддержит артиллерия? — Я шутила, хотя давно уже было не до смеха. Меня трясло.
— Артобстрел уже проведен. Крепость готова пасть. — Голос любимого был ровным, и от этого становилось еще больше не по себе.
— Давай не пойдем туда, — схватила я его за руку. — Поздно, музей закрыт. Сам сказал, мы должны все решать вместе. Вот, решили.
Тревога нарастала. Я чувствовала грядущую беду. И крылась она там, на холме. Избежать ее еще можно. Но Макс… Он упрямо смотрел на вершину холма.
Переклинило меня резко, неожиданно. Я сама испугалась такой перемене. Знала одно — ни в коем случае на мельницу сейчас идти нельзя.
— То, что нам нужно, открыто всегда. — Макс не слышал меня.
Он повел меня наверх. Его несокрушимой мощи сопротивляться было бессмысленно, но я все равно повисла у него на локте.
— Придем завтра, когда будет светло, — умоляла я. — Смотри, уже темнеет.
В ответ Макс фыркнул, и это вдруг вселило в меня такой дикий ужас, что я разжала руки. По всем законам физики я должна была упасть на ступеньки, но мне не дали это сделать. Меня просто подхватили и понесли наверх.
— Пусти! Мне больно, — вырывалась я из железных тисков. — Я хочу к маме. — Не помогало. — Послушай! Мы просчитались. Их там много! Толпа! Вдвоем не справимся! Нужно идти за подкреплением!
Никакой реакции.
Дергаясь, я сбила с его плеча сумку с ноутбуком. Она соскользнула на локоть, а потом упала на ступеньки, подпрыгивая, полетела вниз. Макс даже не оглянулся. Это было неправильно. Он не мог так поступить.
— Остановись! — закричала я, выгибаясь, чтобы сойти на землю. Мой фотоаппарат! Мои картинки в компе! Это нельзя здесь так бросать. Всего этого вообще не должно происходить!
Я почти освободилась, но, как ни пыталась соскочить, неизменно натыкалась на преграду. И что самое страшное — Макс молчал. Он шагал вверх, чуть выставив подбородок вперед, остановившимся взглядом глядя на холм. И это было неправильно.
— Замри на секунду! — попросила я, обнимая его за холодные плечи. Рубашка мялась под моей вспотевшей ладонью. — Что нам стоит подождать одну ночь? Что ты там хочешь увидеть? — заорала я.
Вершина холма приближалась. И словно мое персональное проклятье, на ней выступала махина мельницы. От накатившей паники я стала терять последние силы. Все происходящее было неправильным, невозможным.