Он машинально сдернул с плеча заляпанный тиной «калаш». Я недоуменно поднял бровь:
— Ты из этого собираешься стрелять? Или в бою станешь размахивать им, как дубиной?
— Почему как дубиной? А-а-а… — До него наконец дошло. — Сейчас почищу.
— Десять минут на приведение оружия и амуниции в порядок.
Кочкин уселся на землю и занялся оружием. Я тоже принялся чистить свой АКМ. Чуть в стороне активно рыл землю и что-то бормотал под нос Мех. Кочкин время от времени поглядывал то на него, то на меня, но с вопросами не приставал. Наконец возбуждение у наемника прошло. Он устало уселся на какую-то корягу и замер, подперев подбородок стволом «Вала».
«Как бы случайно не стрельнул, — мелькнула у меня мысль. — Вышибет себе мозги на раз…»
Я подошел к нему, коснулся плеча:
— Ты как?
Механик поднял на меня глаза, потряс головой и стал подниматься на ноги. Приступ у него наконец-то прошел.
— Круто меня торкнуло. Как будто бутылку на грудь принял, а похмелиться забыл, — признался он.
— Теперь порядок? Идти дальше сможешь?
— Нормально… Все путем. — Механик широко ухмыльнулся и подмигнул мне: — Потопчем еще землю, Бедуин.
— И в каком направлении будем топтать?
— Не понял…
— Через ложбину отряду не пройти. — Я кивнул на присмиревшее болотце.
Спокойствие было обманчивым. Тварюга по-прежнему находилась там, никуда не делась. Уничтожить ее можно только массированным гранатометным ударом. А еще лучше накрыть из миномета. Или выжечь болотце напалмом. По-другому болотника не уничтожишь.
— Отряду там не пройти, и нам к ним по ложбине не вернуться.
— Тупик, — согласился Механик.
Днем через поле напрямик лезть нельзя — есть риск быть обнаруженными. И режим радиомолчания нельзя нарушать по той же причине. С другой стороны, нужно как можно быстрее связаться с группой, предупредить, что с этой стороны ловушку не обойти.
— А я думаю, надо… — несмело начал Кочкин.
Мы с Механиком удивленно воззрились на него.
— Оно думает! — притворно восхитился наемник.
Илья недовольно свел брови к переносице. Наркотический кураж вызывал в нем отчетливое желание постоять за себя, а заодно спасти и остальной мир — всех обиженных и угнетенных.
— Да! Я думаю! Имею мнение! Нам надо идти на поле и спасти того паренька!
Наемник отрицательно покачал головой и терпеливо пояснил рядовому:
— Этого делать никак нельзя, иначе обнаружим себя, спугнем «дичь» и провалим задание.
— Плевать! — отмел его возражения Кочкин. — Зато спасем человека. Это важнее любого задания. Разве не так?
Механик сделал выразительный жест плечами и лицом: дескать, салага ты. Элементарных вещей не понимаешь.