Но подхватывал хорошо, даже в кресло вдавливал.
Ослабив страховочные ремни, Рик вытянул ноги и, сняв с ремня кобуру с пистолетом, сунул в бардачок.
Хороший пистолет, большой. Двенадцать миллиметров, но патронов лишь пол-обоймы. Ромеро сказал — зачем тебе это старье? Вон какая у тебя пушка! И Гарсиа с Гильермо тоже зачирикали — да зачем, да у нас никто с собой стволы не брал, какой в нем смысл?
Может, у них никто и не брал, но Рик в своей лайсонской карьере без уважительного ствола в рейс не отправлялся. Стрелок он был плохой и от перестрелок удовольствия не получал, но большой пистолет помогал ему в некоторых, почти бытовых конфликтах.
Например, вышел пилот в рейс, а на радаре меток, как блох на дворняге, — беспилотники барражируют, ну точно шершни над ульями. Что тут делать? Только идти на запасную поляну и сидеть в крестьянской хижине, пока у полиции не закончится служебный зуд.
Иногда приходилось по двое суток отсиживаться или прыгать с поляны на поляну. А груз-то на борту, об этом и крестьяне знали, и лесные «пинпху» — обдолбанные наркотой бандиты, называвшие себя партизанами. Но, к счастью, с ними Рик ни разу не сталкивался, а вот «мирное население» на его груз покушалось не раз.
Нагрянут в хижину, кто с дубиной, кто с вилами и цепом. Отдай, говорят, тогда живым отпустим.
Вот тут и приходило время доставать «кобро» — двенадцатимиллиметрового никелированного монстра >с укороченным стволом.
Обычно Рик выбирал самого крикливого и, прицеливаясь ему в голову, говорил: хана тебе. Примерно так.
— Я разнесу тебя в пыль, подонок! — вслух произнес Рик и улыбнулся. Воспоминания бодрили его. На радаре засветилась метка, но сейчас же исчезла.
Рик подождал еще немного, ожидая, что она снова появится, но не появилась, и он снова погрузился в воспоминания.
«Я разнесу тебя в пыль, подонок!» Крестьяне после такой контратаки пугались, даже если у них была пара дробовиков. Ну что такое грязный дробовик против никелированной пушки в руках у гериндо? К тому же и лицо у гериндо было соответствующим после трехдневного запоя между рейсами. В общем, это срабатывало. Вот и теперь Рик взял с собой пушку побольше и не стал объяснять, почему она лучше скорострельного «стейнкока» с электронным спуском.
«А на каком же языке я с ними разговаривал?» — спохватился Рик. Он точно помнил, что обменивался с аборигенами Лайсона длинными фразами и даже вел пространные беседы. А еще три дня жил у одной молодки в деревне, в те времена в его жизни, кроме сахеллы, еще случались женщины. Не мог же он трое суток не разговаривать с ней? Факт — не мог. Хорошая была женщина. А говорил он с ней на нгомском наречии. Точно! На нгомском!