— Флорин, не можешь ли ты просто забыть о Сенаторе? Забыть обо всем этом и пойти домой? — Не сейчас, крошка, — сказал я и почувствовал, что начинаю улыбаться. — Возможно, не пошел бы и раньше, а сейчас определенно нет. Потому что они сваляли дурака.
Она ждала. Она знала, что это еще не все, Я раскрыл ладонь, которая была крепко сжата последние четверть часа и посмотрел на устройство, которое держал. Оно было маленьким, с выпуклостями и отверстиями, с блестящими точками, сверкавшими в тусклом свете.
— Я отобрал это у Змееголового, — сказал я. — Это означает, что Змееголовый все-таки существует.
— Что это?
— Доказательство. Я не знаю чего. Но у меня такое чувство, что они очень не хотели бы видеть его в моих руках.
— Куда ты пойдешь?
— Обратно. Туда, куда они не хотят, чтобы я шел.
— Не делай этого. Флорин! Пожалуйста!
— Извини. Пробивать головой кирпичную стену — вот мой стиль.
— Тогда я иду с тобой.
— Раньше ты всегда позволяла мне уйти. Что изменилось?
— Так мы идем?
— Это новый поворот, — сказал я. — Может быть, это хорошее предзнаменование.
Снаружи холодный ветер гулял по пустынной улице. Она обхватила себя руками, что я охотно сделал бы за нее.
— Флорин, так холодно, так одиноко…
— Только не со мной. — Я взял ее за руку и почувствовал, как она дрожит.
Магазин готового платья был все еще на месте, кондитерская тоже; но теперь между ними было большое свободное пространство, полное сухих стеблей, ржавых банок и битых бутылок.
— Тес, — сказал я. — Не обращай внимания на детали. — Я двинулся дальше, туда, где была вращающаяся дверь.
Она исчезла.
На ее месте была разрисованная приемная с картинками, которые мог бы иметь в своей берлоге отставной бухенвальдский охранник. Но без двери. И даже без места, где она могла бы быть. От этого моя голова снова стала пульсировать. После третьего толчка, сверчок в моем ухе перестал потирать крылышками и произнес:
«Хорошо. Флорин. Жди событий».
— Что это? — спросила девушка.
— Ничего: просто приступ ишиаса, — сказал я и пощупал кожу за ухом. Кажется, никакого маленького розового приборчика там не было. Итак, теперь я слышу голоса уже без помощи технических приспособлений. Это не такой уж невиданный трюк: множество психопатов могут исполнить его без труда.
Мы прошли дальше к арке, за которой была ветхая галерея, вся в паутине. Я попробовал открыть первую дверь и вошел в комнату, которую видел раньше.
Толстый ковер исчез, тяжелые занавеси отсутствовали, оштукатуренные стены покрылись трещинами и пятнами. На полу валялись смятые газеты, будто на них кто-то спал. Из мебели — только покосившийся стальной скелет того, что, возможно, когда-то было кожаным диваном. Дверца сейфа, слегка заржавевшая, была полуоткрыта, как тогда, когда я ее видел в последний раз.