часто жил. Не потому что боялся империалистов. Хер с ними со всеми. Просто тянуло. Бывало, проснешься утром, включишь телевизор — так все опротивеет, хоть ложись и помирай. Открываешь тогда люк, спускаешься вниз. А там спокойно, прохладно. Душой отдыхаешь.… Наверх не поднимался днями. Что наверху делать, скажи? Вот и началось когда, в убежище сидел… Работа всегда находилась. То грунтовые воды просачиваются, то еще какая беда. Тут же речка Абушка рядом. Была… сейчас она, кажись, с концами ушла под землю. Так вот, жена мне помогала щели внизу замазывать герметиком, хоть и не нравилась ей моя затея… И тут тряхнуло так, что чуть нутро не выпрыгнуло. А уж грохот был… Два дня откапывались. А домик устоял. Фундамент тут с хитринкой — плавающий, свайный, как, блин, у японских небоскребов. Покосило маленько, но с помощью троса, блока и такой-то матери поправил. Все равно жить наверху не стали. Нехорошо там.
Словоохотливый отшельник наконец замолчал.
Данилов часто встречал в родном городе людей, которые болтали сами с собой без всякой гарнитуры от мобильного. Ходили слухи, что это так на мозг влияет излучение отработанного ядерного топлива, которое, по слухам, в начале девяностых сваливали в заброшенные шахты.
— Да уж… — недоверчиво вымолвил Александр. — Не оскудела земля талантами. А откуда энергия? У вас там что, дизель?
— Скажешь тоже, — дед хитро прищурился. — Велогенератор. Кино не смотрел? «Письма мертвого человека». И разминка для мышц, и киловатты без Чубайса. На электроплитку или обогреватель не хватит, а на что попроще — запросто, хоть на телевизор. Это кажется, что фантастика, а собрать можно за полчаса. Возьми магниты от старых динамиков, медную проволоку, пластину алюминиевую десять на десять…
— Э, нет… — замотал головой Саша. — У меня с инженерной мыслью плохо. Да и не нужно. Сейчас, поди, мало что показывают по ящику.
— Тут ты прав. Хотя месяц назад делать было нечего, поднимался с тарелкой и телевизором на батарейках вверх по склону. Поймал одну передачку — то ли по-китайски, то ли по-монгольски. Какой-то сунь-хунь-в-чай в камуфляже вещал по-своему, сурово так, будто приговор читал. И все. Ни голых баб, ни кино, ни рекламы. Ну раз в камуфляже, думаю я, значит у всех такой же пипец.… Ну а ты какими судьбами?
Данилов начал рассказывать. История сорока дней уложилась в десять минут. Ему казалось, выговоришься — и станет легче. Но едва он поведал о сцене у Провала, как понял, что ошибся. Боль осталась.
— И как тебе Яма?
Последнее слово хозяин выделил интонацией. От тона, каким был задан вопрос, Александр напрягся.