Но теперь, когда мороз и метели стреножили двуногих, собачье племя отыгрывалось за былое. Особенно там, где живых осталось мало. За это время естественный отбор обошелся с ним так же, как с человеком. Слабые и глупые исчезли в желудках людей или более сильных собратьев, а остальные сбились в стаи, которые не боялись нападать даже на человека с оружием. В условиях постъядерного города, безоружный и ослабленный человек мог проиграть бой хищнику-одиночке… А мог и выиграть. Вот только по одиночке собаки не нападали. А стая из пятнадцати-двадцати тварей могла загнать и одолеть и нескольких человек с ружьями. Открытые места собаки не любили, предпочитая арки, узкие проходы между домами, и обычно действовали слаженно и грамотно.
Что-то происходило в соседнем дворе, отделенном от дома, где устроились самовольщики, снежным пустырем, который когда-то был спортивной площадкой, и рядом гаражей. Антон Караваев покрутил колесико. При двукратном увеличении он увидел только мельтешение размытых силуэтов. При четырехкратном различил, что это собаки. При восьмикратном сосчитал их — восемь. Некоторые кружат, другие просто сидят, как фарфоровые статуэтки.
— Чего ж они там трутся? — размышлял вслух Антон.
— Где?
— Возле трансформаторной будки. Ходят кругами, будто пасут кого-то.
— Накаркали… Вот тебе и стая.
Антон засек перемещение. Два зверя отделились от основной массы и двинулись в их сторону, все быстрее и быстрее. Почуяли? Или просто совершают плановый обход территории?
Через пятьдесят метров животные остановились, словно наткнувшись на стену, затем развернулись и потрусили назад. Смешались с сородичами, стая закружилась, будто в танце. И вдруг, не останавливая танца, двинулась в сторону людей. Все выглядело так, будто разведчики передали своим товарищам информацию, и те начали действовать.
— Ну что там? Что там? — затараторил Хомяк.
— Идут сюда.
Украинец позеленел.
— Не ссы, прорвемся. Спускаемся на второй, — отрывисто бросил Карабас. — Когда будут вон у той «Нивы», я врублю фонарь. На счет раз стреляем. Патронов не жалей, но бей наверняка.
— Ты рехнулся? — зашипел Хомяк.
— Дубина… Сколько харча в руки идет. За него нам даже перерасход простят, еще и новых насыплют.
— Как бы они нас не схарчили.
— Не схарчат, если сам к ним не вылезешь. Дверь подъездную эти твари открывать не умеют. Мы их видим, они нас нет. Хоть бы не убежали.
— А другие? Если начнем пальбу, они же сбегутся со всего Академа.
— Мстить, что ли? — усмехнулся Карабас. — Делать им нечего. Наоборот, если этих уложим, остальные не сунутся.