”. Чтоб кошмары снились. Издать бы, и никто бы к нам не сунулся».
Потом Богданов понял, что грубый язык и сцены кровавых расправ над врагами были фильтром, который ограничивал круг читателей теми, кто поймет. Интеллигентную барышню с Коэльо и Мураками в голове хватила бы кондрашка на десятой странице. Ну и хрен с ней, с бесполезной дурой. Зато суровые мужики с опытом, знающие жизнь не по книжкам — прочитают и сделают выводы. Пусть даже один из десяти прочитает и сделает.
Сразу по возвращении он решил побольше узнать об авторе. Оказалось, вокруг того уже несколько лет как образовался кружок единомышленников, которые обсуждали сценарии Звездеца и делились опытом. Некоторые даже перешли от трепа к реальным действиям, создав в европейской части России, на Урале и Дальнем Востоке несколько ячеек.
Владимир загорелся идеей организовать такую в Западной Сибири. ННо он пошел дальше.
Обстановка в стране и мире заставляла торопиться.
Завеса тьмы, как говорил один профессор филологии, разрасталась и крепла. Будущее было страшным, и все это понимали: об этом говорили в курилках, очередях и трамваях; но дальше слов не шло.
Все знали, что патриотическая трескотня правительства — дырявая ширма, за которой нет ничего, кроме желания сытно жрать и гадить на всех с высоты птичьего полета, но вялый народ дремал как стадо в стойле. Еда, одежда, мебель да импортные безделушки на колесах или без, вот все, что его интересовало.
А бедная наивная оппозиция не могла понять, в чем причина ее нулевых результатов. Винила власть, Запад, евреев, марсиан, кого угодно, лишь бы не признать диагноза. Того, что русские необратимо и массово переродились. Этого не смог сделать «царь Борис» и окружавшая его нечисть, потому что работали грубо и вызвали у народа только отторжение. Бывшие стукачи и провокаторы из Конторы Глубокого Бурения пошли другим путем. Они действовали не напролом, а исподволь. Они частично вернули державную шелуху. На Красной площади снова пошли парады с военной техникой, репортажи с заводов и полей напоминали об эпохе Брежнева. Даже кинокомпаниям стали давать денюжку на съемку пропагандистских лубков. Редкой мерзости, кстати. Но за этой дымовой завесой реформы продолжились, затягиваясь, как петля на шее. Образование, ЖКХ, наука, пенсионная система, армия… И постепенно, чтобы не умереть, люди приспособились.
Даже при Эльцине было больше надежд на ремиссию болезни, потому что ощущение неправильности жизни было массовым. Теперь оно прошло. Организм приспособился к наркотику, изменив сам состав крови.