— Получается, я вам теперь не нужен, — проговорил Аксель тихим голосом, сохраняя достоинство. — Теперь я никто.
— Но почему же? — отвечал Павел, глядя собеседнику в глаза. — Я сожалею о недальновидном и импульсивном поступке вашей бывшей подопечной… Но, насколько я знаю, Кристина весьма довольна своим нынешним положением. И вы, господин Оксеншерна, действительно более ей не надобны. Однако ваши знания и опыт, возможно, могут послужить другим. Я предлагаю вам службу и весьма достойное жалование, а также всеобщее уважение.
Бывший риксканцлер с изумлением смотрел на говорившего человека, пытаясь понять, не шутит ли он? Представившийся как барон Грауль, начальник дипломатической службы Сибирской Руси, которая, завладев островами Моонзунда, продолжала прибирать к своим рукам западную Эстляндию, в свою очередь с интересом наблюдал за Оксеншерной. И тут швед, совершенно неожиданно для себя самого, смутился.
Спокойный взгляд голубых глаз барона, в которых таилось нечто, способное огнём вырваться наружу, вкупе с мягким, но уверенным голосом таили в себе некую загадку. Швед, будто захотев проснуться, потёр лицо ладонями, уставившись в бумагу, поданную ему Граулем. Вдруг его осенило и кольнуло в груди — подделка! Письмо подделано! Аксель схватил бумагу, впившись в неё глазами, полными отчаянной надежды. Нет… Писал назначенный ревельским бургомистром в начале года Адольф Эберс, своею рукой. Швед бросил взгляд на Белова — этот сибирец, казалось, усмехнулся одними глазами. Да откуда он взялся, этот самоуверенный болван? Предлагает службу… Кому служить?! Сибирскому князю, о котором Оксеншерна почти ничего не знал, кроме отрывочных сведений, полученных от купцов? Много в Тартарии разных князей и безвестных царьков, которым грош цена. Но тут иное дело…
— Я думаю… — начал было озадаченный швед, но Брайан прервал его:
— Нет! Ваш ответ сейчас мне не нужен! — повысил голос сибирец, выставив вперёд ладони. — Сначала вам следует увидеться с семьёй, для этого нужно отбыть в Пернов…
— Она уже выставила мою семью вон?! — поражённо воскликнул Аксель и, сжав кулаки, прошептал:
— Змея… А мои сыновья?! Эрик, Йохан? Анна, жена моя?!
— Они в Пернове, — нарочито спокойно кивнул барон и продолжил:
— После встречи с семьёй, господин Оксеншерна, — продолжил барон, нахмурившись, — вам нужно будет вернуться в Аренсбург и убедить воеводу Белова в вашей пользе для Руси Сибирской, покуда ваша родня будет ехать к Пскову.
***
Через неделю, проведённую бывшим эстляндским наместником и шведским риксканцлером в Пернове в кругу семьи, Аксель вернулся в Аренсбург. Он был подавлен и молчалив, казалось, за это время граф постарел ещё на добрый десяток лет. В Пернове остались его сыновья — Йохан и Эрик, снятые со всех постов и выдворенные из столицы, жена Анна и даже вдовствующая дочь Катарина с маленькой Барбарой на руках. Участи изгнания, однако, избежали родные сёстры Акселя — Эльза и Эбба, а также многочисленная родня Оксеншерны.