– Я люблю тебя, Катя, – прошептал мне Полонский.
«Катя! – немедленно завопило в мое левое ухо Чувство Реальности. – Ты опять наступаешь на те же самые грабли? Сколько можно тебя предупреждать?!»
Я помолчала, а потом решилась. Мысленно приказав Чувству Реальности заткнуться и глядя в синие глаза Полонского, ответила твердо:
– Я тебя тоже. Но на Капри не поеду ни за какие коврижки и замуж за тебя тоже не пойду.
Мы повенчались с Вадимом в маленькой церкви Святой Казанской Божьей Матери в Сан-Франциско. Это было скромное венчание – только мы, наши свидетели и священник. Таково было наше общее желание – его и мое. Наше венчание принадлежало только нам – мы заслужили его. Конечно, предстояло нелегкое объяснение с родителями, но мы справились. Мы решили, что в нашем возрасте мы имеем право поступать так, как нам хочется.
Мне пришлось сказать родителям, что я развелась с Марком. Для них это было громом среди ясного неба. Мама была в ярости, и пришлось сказать ей, немного приврав, что Марк слишком много внимания уделял мексиканским девочкам.
– А тебя не волнует, что твой обожаемый Вадим тоже уделял много внимания русским девочкам? – язвила моя мама.
– Нет, – честно ответила я ей. – Это все в прошлом.
Маман скептически хмыкнула:
– Ну-ну. Блажен, кто верует…
Это была первая буря. Вторую мне пришлось выдержать, ругаясь с Полонским. Я категорически отказалась брать его фамилию. Нет, не потому что мне нравится фамилия первого мужа. Все гораздо банальнее. Я только что поменяла русский заграничный паспорт. А еще у меня банковская ссуда на дом, куча кредитных карточек, банковский счет, водительские права, акции, страховки и новый американский паспорт. Я на минуту представила себе, сколько времени и сил понадобится для обмена всех официальных бумажек, и мне стало по-настоящему плохо. Но в конце концов я сдалась…
Теперь я бегаю по официальным инстанциям и конца-края моим хождениям не видно. Не хочу даже говорить, что это за головная боль…
Следующий скандал Полонский закатил, когда я отказалась возвращаться в Москву. Решение далось мне с трудом, но было принято из-за моих лошадей.
– Тебе кобылы дороже меня! – бушевал Полонский.
– Дом продать – пара пустяков, – сказала я ему. – Но лошадей я бросить не могу. Они никому не нужны, кроме меня.
– А я?!
– Ты можешь купить билет и прилететь ко мне, а лошади не могут.
Вадим не слушал, ругался и плевался, но я осталась непреклонной. Теперь мы живем в разных странах, видимся редко, и у нас, можно сказать, очень нетрадиционная семья. Родители с обеих сторон не прекращают нас пилить, но мы пока держимся.