— Давай-ка это сюда, — сказал он, заметив, что она пытается подтянуть повыше лямку ранца на плече. Он накинул лямку на свое плечо, чтобы помочь ей.
— Я могу справиться сама…
— В этом нет необходимости.
Позволив ему взять ранец, София слегка занервничала, потому что в нем находилось почти все необходимое, чтобы она могла выжить.
Она ускорила шаг, чтобы не отставать от него.
— Следует, наверное, предупредить тебя о том, что миссис Мосс бывает иногда страшной грубиянкой. Она приходит утром и уходит к четырем часам.
— Она здесь не живет?
— Нет, она каждый вечер отправляется в коттедж на другом конце поля, в котором живет ее семья, и это настоящее счастье, — пробормотал он. — Она мне досталась в качестве приложения к этому дому вместе с мебелью. Она, возможно, начнет оскорблять тебя, но ты не принимай это близко к сердцу. Такой уж у нее характер.
— Хорошо, — с улыбкой ответила она. Рожденная править, София знала, что сумеет поставить на место зарвавшуюся экономку, однако она тут же вспомнила, что должна играть роль скромной служанки. Да, похоже, ей придется мириться с выходками миссис Мосс. Но это не имело значения.
Некоторое время они шли молча, потом София вдруг рассмеялась, увидев крупного белого коня на лугу, который валялся на спине и болтал в воздухе всеми четырьмя копытами.
— Это ваш конь? Кажется, он счастлив.
Гейбриел тоже рассмеялся и кивнул.
— Он просто радуется тому, что живет на свете.
— Совсем как я, — тихо сказала София. Он даже не подозревает, что она говорит сущую правду. При воспоминании об ужасе прошлой ночи у нее защемило сердце, ведь она была на волосок от смерти. Когда она повернулась к Гейбриелу, он как-то странно смотрел на нее.
— Вы сказали это так, как будто и в самом деле чувствуете это.
— Так оно и есть.
Он немного помолчал.
— Мне почему-то кажется, что вам за вашу короткую жизнь приходилось не раз сталкиваться с опасностью.
— Было дело, — кивнула она, хотя не могла, разумеется, открыть ему всей правды.
Он вздохнул, избегая глядеть ей в глаза.
— Мне тоже.
— Ну что ж, — сказала она, заставив себя улыбнуться. Ей припомнилась его печальная задумчивость, которую она заметила прошлой ночью в церкви. — Сегодня прекрасный день, — сказала она, посмотрев на лазурно-голубое небо.
— Каждый день по-своему прекрасен, — тихо сказал Гейбриел. — Надо только пошире открыть глаза.
Он наконец взглянул на нее, и София безобидно пошутила:
— Может быть, вы поэт?
— Нет. Я и хотел бы написать что-нибудь, да с орфографией у меня слабовато, — парировал он, усмехнувшись. — Так кто ты такая? — переадресовал он ей вопрос, заданный ему, как будто не в силах сам себя остановить.