София смотрела на него так, словно увидела привидение.
— Ты был телохранителем?
— В том случае — да. Смею тебя заверить, что я лично предпочитаю находиться со своими людьми на поле боя, но связи моей аристократической семьи сделали из меня излюбленную кандидатуру на роль пастуха при разных высокопоставленных лицах, приезжавших из Лондона в Индию с визитом. Короче говоря, я обязан был позаботиться о том, чтобы их не убили. Это все равно что присматривать за детьми. Они суются везде, как будто все еще находятся где-нибудь в районе Мейфэр.
Гейбриел замолчал, уставившись в пламя свечи и вспоминая, что произошло во время исполнения той миссии Гриффа и их судьбоносного визита к магарадже Джайпура. Он дернул плечом, прогоняя мысли о прошлом.
Этот индийский принц вздумал домогаться его сестры Джорджианы, и если бы ему пришлось сделать это снова, он бы все равно убил этого сукина сына. Никто не имеет права приставать к его сестре.
— Короче говоря, мы столкнулись с сопротивлением, — сказал он.
— На вас было совершено нападение? — пробормотала она, пытливо вглядываясь в его лицо.
— Кто-то попытался убить моего брата. — Естественно, Дерек немедленно ввязался в бой, чтобы защитить Джорджиану. Если бы не сообразительность Гриффа, они бы все погибли. — Он печально покачал головой. — Дерек не заметил опасности. А я отреагировал автоматически. И очнулся, когда лежал на полу. После этого уже мало что помню.
София, глядя на него широко раскрытыми глазами, прошептала еле слышно:
— Ты подставился под пулю вместо своего брата?
— Это была не пуля, а стрела, — уточнил он.
— Вот как? — сказала она, уставившись на него с нескрываемым восхищением.
Гейбриел пожал плечами и отвел взгляд, ощущая неловкость от такой героизации своего поступка.
— Дерек сделал бы то же самое ради меня.
Слава Богу, она перестала обсуждать эту болезненную тему и некоторое время спустя улыбнулась ему.
— Я теперь понимаю, что мои попытки убить тебя выглядели жалко.
Он усмехнулся:
— Да уж.
После продолжительного одиночества Гейбриел наслаждался теплом неожиданно возникшей связи между ними и не хотел рисковать разрушить ее ради своих мужских инстинктов. Связь эта была еще слишком хрупкой, еще не упрочившейся. Все было довольно странно. Обычно он презирал лжецов, но хотя знал, что она ему лгала, с ней все было по-другому. Поэтому он выбрал более осторожную тактику и непринужденно улыбнулся ей.
— Каково быть цыганкой?
Она усмехнулась и с некоторым облегчением опустила взгляд.
— Иногда это не очень приятно, особенно когда люди считают, что ты явилась, чтобы что-нибудь стянуть, — неожиданно сказала она. — И уж совсем неприятно, когда о твоих соплеменниках рассказывают совершенно неправдоподобные истории.