Никто, конечно, не пристегнулся, ремней, как и сидений, на всех не хватало. А что касается Саши, так он и вовсе расслабился, выровнял дыхание и чуть прикрыл глаза. Ему было выделено почетное, хотя и не самое удобное местечко в ногах у Лены. Поначалу Барков сидел напряженно, не смея коснуться ее бедра даже затылком, но очень скоро затекла спина, и он был вынужден прислониться. Лена не отреагировала, и Саша, устроившись поудобнее, прижался к ее ноге щекой. В этом не было ничего, кроме вынужденного положения, никакого скрытого смысла. Теснота заставила, только и всего. Впрочем, Саша не был уверен, что не чувствует вовсе ничего. Киборг киборгом, а все равно в душе он не перегорел и не угас.
У Лены же никаких былых чувств не осталось, Барков был уверен. Даже сострадания не осталось, как это ни прискорбно. Она не отстранилась и не потребовала убрать голову просто потому, что отключилась и не чувствовала прикосновений.
Рядом с Сашиным лицом, у нее на коленях, посапывал малыш. Барков слушал его ровное дыхание, вполглаза наблюдал за мимикой — богатой даже во сне — и старался не думать ни о чем. Ни о порогах вражеских крепостей, ни о «техночуме», вновь расползающейся по миру, ни о том, что снова, как и в жарком июле, будущее зависит от горстки упрямцев, посвященных в тайну, о которой подавляющее большинство людей даже не догадывается. И снова «светлую» половину посвященных возглавлял он, Александр «Сокол» Барков, теперь уже навсегда заимевший вставку между именем и фамилией.
«И все-таки это странно. Скоро минует треть двадцать первого века, технологии достигли немыслимого совершенства, электроника вплотную подобралась к тому, что теперь называется вариационным самопрограммированием или по старинке — искусственным разумом… и что? Все равно решающее слово за человеком, причем не за Михайловым или другим гением компьютерного мира, а за рядовым гражданином, посредственным, надо признаться, инженером и менеджером среднего звена. Разве не странно?
Хотя кто поймет судьбу и разгадает ход светил? Даже те, кто думает, что мало-мальски смыслит в жизни, неспособны объяснить, почему один ефрейтор становится фюрером, а другой пушечным мясом. Почему одним везет в лотерею, а другие вынуждены всю жизнь горбатиться, зарабатывая гроши в скучной конторе?
Почему глыба льда падает с крыши именно на того, кому суждено, а не на другого, идущего следом? Может, и не существует никакой судьбы, а есть только случай? И не стоит искать закономерности там, где есть лишь совпадения? Все может быть. Как кому удобнее, так тот и считает. А вообще, наверное, самым правильным будет считать, что все это выше человеческого понимания и, значит, незачем тратить время на поиски ответов. Делай, что должен, а там будь что будет. И не важно, случай управляет будущим или судьба».