– В шкафу, – простонал Уолтер. – Как коробка. А внутри бумаги.
– Что за бумаги? – спросила Амалия.
– Не знаю. Я… я не успел. – Он не закончил фразу, но и так было ясно, что он имеет в виду.
Амалия осмотрела комнату и заглянула в закуток за перегородкой, где стоял медный рукомойник, позеленевший от времени, и висел уголок разбитого зеркала. Под рукомойником лежал обрывок ткани, пропитавшийся кровью.
– Все ясно, – сказала Амалия, поворачиваясь к друзьям. – Он перевязывал ногу. Когда вы вошли, не убежал, а просто спрятался. На будущее – всегда проверяйте, есть ли кто-то в комнате, кроме вас.
Мэй и Уолтер потупились и свесили головы. Они понимали, что допустили промах и им нет прощения.
– А в остальном вы, конечно, молодцы, – добавила Амалия, смягчаясь. – Уолтер, вам немного лучше? Может быть, вы расскажете, о какой летучей мыши говорили?
Священник объяснил. Пока он говорил, Мэй оглядывалась.
– Но в комнате больше ничего нет, – сказала она. – Ни костюма, ни чемодана, ни… – она зябко передернула плечами, – гроба. Он все унес.
Уолтер кивнул на бюро.
– В левом нижнем ящике, – сказал он, – я нашел немецкую монетку.
Однако монеты тоже на месте не оказалось.
– Любопытно, – сказал Кристиан.
– Просто он видел все манипуляции Уолтера, – пояснила Амалия. – Кстати, револьвер все еще при вас?
Священник охнул и схватился за карман. Оружие исчезло.
– Почему он меня не убил? – внезапно спросил Уолтер.
– Ему надо было срочно собирать вещи, чтобы ни одна из них его не выдала, – ответила Амалия. – Выстрел произвел бы ненужный шум. Может быть, в других обстоятельствах он бы просто вас задушил, но не забывайте, он ранен, и любое усилие могло дорого ему обойтись.
«Все-таки, – подумала она, – это Генрих. Стеринг бросил бы вещи, взял бы только самое ценное, но не оставил свидетеля в живых».
– Надо поговорить с консьержкой, – сказала Амалия. – Может быть, ей удастся вспомнить что-нибудь ценное. Кристиан! Помогите Уолтеру спуститься. Ему сегодня здорово досталось. Ничего, когда вернемся домой, я вызову лучшего врача, и он быстро поставит вас на ноги.
Граф де Ламбер и Мэй помогли священнику сойти вниз, а Амалия отправилась расспрашивать консьержку. Однако баронессе не удалось узнать ничего, кроме того, что новый жилец был аккуратен, не причинял хлопот, платил за жилье точно в срок и бумаги в полном порядке. Всего он прожил в доме около месяца. По-французски говорил без малейшего акцента.
«Наверняка Генрих, – решила Амалия, – у этого всегда был порядок как с документами, так и с французским. Но летучая мышь! И гроб! Что тут творится, в самом деле? Масонский заговор?»