Папийон насупился.
– Не знаю, с чего вы взяли…
Амалия прищурилась.
– Передайте ему, что когда нищий берет, к примеру, на улице Фортюни фиакр и сует кучеру золотой, это выглядит странно. Мои друзья, может быть, и не заметили, зато я отлично все видела.
– Хотите сказать, – проворчал Папийон, – что вы позволили нам следить за собой?
– Я полагала, это будет нелишне, – призналась Амалия. – Честно говоря, я опасалась не Генриха, а Оберштейна. Этот негодяй куда опаснее.
– Можете не волноваться, – отозвался Папийон. – По нашим данным, Оберштейн уже покинул Францию. – Он сунул руку в карман. – Позвольте вернуть вам эту маленькую вещицу, госпожа баронесса. Ночью вы обронили ее, когда искали… кхм… на улице коробку из-под кольца.
И он протянул Амалии сверкающий бриллиантами браслет.
– Ах, вот он где, – протянула Амалия, улыбаясь. – Бедная Мэй так убивалась, не понимая, где могла его потерять. А почему вы не сразу вспомнили о коробке?
– Все эти дни, – доверительно признался комиссар, – меня рвали на части. Кроме того, полковник Лоран жаждал отыскать кольцо во что бы то ни стало. Когда Норвэн и агент боролись, кольцо упало в колодец, и его унесло водой. Вы не представляете, через что прошли мои люди, прежде чем сумели его достать. Однако я сразу понял, что кольцо только для отвода глаз. Но пока Норвэн пришел в себя, да врачи разрешили с ним говорить… Правда, он тоже не сразу вспомнил про коробку.
– А Ницца? – спросила Амалия. – Почему Моннере ездил в Ниццу?
– Дело было так. Началось с того, что мсье Адер, по натуре человек крайне внимательный, заметил, что его бумаги лежат не так, как он их оставил. Он осмотрел их, понял, что с них снимали копии, и сразу же вызвал нас. Так как подозреваемых было много, мы поделили их между собой. А Моннере сразу же начал подозревать Малле – и из-за показаний свидетеля, который видел старика возле кабинета, и потому, что тот был чертежником, и еще потому, что все его сбережения растаяли во время Панамского скандала. Моннере стал следить за стариком, тот занервничал и, переходя улицу, попал под колеса. Когда его отвезли в больницу, Моннере явился туда и потребовал его вещи. Там было среди прочего письмо в Ниццу до востребования, написанное так, что можно было подозревать все что угодно, и закладная квитанция на кольцо. Моннере решил, что письмо – шифр, и помчался в Ниццу, никого не предупредив. В поезде на него напал Оберштейн, как вы и говорили. Нам вскоре стало известно, куда Моннере уехал, как и то, что до Ниццы он не добрался, и мы сразу же начали поиски. На насыпи нашли тело, пальто, чемодан, сумку – короче, все вещи. Но квитанцию не нашли… зато там лежала ваша перчатка, госпожа баронесса. Только я ни минуты не верил, что это могли сделать вы.