Тогда он взял дешевое кольцо, спрятал записку в коробочку и попросил жену сходить в ломбард. Квитанцию все равно надо было передать агенту.
– По словам Генриха, они должны были разминуться в книжной лавке, – вмешался Папийон. – Малле вошел бы в лавку, сунул квитанцию в книгу и ушел, уводя полицию за собой. Генрих сидел в кафе напротив и ждал. Когда Малле удалился, он вошел бы в лавку и забрал книгу.
– Что это была за книга? – поинтересовался священник.
– «Три мушкетера» с иллюстрациями Лелуара, – проворчал Папийон. – У этого агента неплохой вкус, надо сказать.
Три новых мушкетера переглянулись и расхохотались.
– Но вся цепь развалилась, – сказала Амалия, – потому что Малле попал под карету.
– В двух шагах от лавки, переходя дорогу, – уточнил Папийон. – Агент, который вел его, сразу же вызвал Моннере. Старика отвезли в больницу. Он был помят от столкновения, у него сломана нога, но, если говорить откровенно, он больше жаловался, чем страдал по-настоящему. Кроме того, сумел привлечь на свою сторону врача, который решил, что имеет место полицейский произвол, и наотрез отказался пускать к нему моего коллегу.
– Тогда Моннере забрал вещи старика и обыскал их, – подхватила Амалия. – Нашел квитанцию, но она не привлекла его внимания. Кроме того, увидел письмо до востребования, адресованное в Ниццу. Письмо предназначалось внуку Стефана, но Моннере не знал этого.
– Малле не слишком складно выражал свои мысли, – добавил Папийон. – И Моннере стал подозревать, что это какой-то хитрый шифр. Вдобавок фамилия человека, который должен был забрать письмо, совпадала с той, которая значилась в одном из фальшивых паспортов агента Оберштейна.
– Поэтому Моннере решил, что он на верном пути. Он был горд своим успехом и не собирался ни с кем его делить. Он купил два билета в десятое купе «Золотой стрелы», чтобы ему никто не мешал, и отбыл в Ниццу, рассчитывая на месте привлечь полицию, арестовать того, кто явится за письмом, и узнать, где чертежи. Но еще до того, как он сел на поезд, его выследил Оберштейн.
И тут агенту несказанно повезло. Он увидел меня, более того, понял, что я еду в одном вагоне с Моннере – до которого на самом деле, конечно, мне не было никакого дела. Оберштейн решил использовать это обстоятельство. Если раньше он колебался по поводу того, как поступить с полицейским, то теперь решил убить его, предварительно разузнав все о чертежах, а вину свалить на меня.
Я ехала в одном купе с Мэй, и она случайно разбила флакон духов. Мы открыли окно и перебрались в вагон-ресторан. В это время Оберштейн залез в купе и похитил оттуда мою перчатку, на которой была метка. Ее редкий цвет в два счета позволял установить, чья она. Это была идеальная улика.