– И тем не менее, когда Мэй по моей просьбе стала говорить с ними об экспрессе и вашем приходе сюда, господин комиссар, моя помощница сразу же заметила, что они нервничают, – сказала Амалия. – Немудрено, что оба были как на иголках, ведь уже в поезде их планы спутал Оберштейн. Он-то понятия не имел о том, что они совершили убийство. А у графа и графини был веский повод не приглашать полицию, когда Матильда обнаружила тело в десятом купе. Даже если бы полицейские не стали проверять их вещи, Мирамоны потеряли бы время, а когда вы путешествуете с разлагающимся трупом в чемодане, время очень быстро может обернуться против вас.
– Так вот почему они избавились от Моннере! – вырвалось у Мэй.
– Вот именно. Сначала графиня выждала, когда все успокоятся и перестанут спрашивать о том, что ей приснилось, и побежала в третий вагон к мужу советоваться. Он, наверное, пришел в ужас, но согласился, что от тела надо избавиться. Моннере был крупный и тяжелый, одна графиня ни за что бы не справилась. Они выбросили его наружу, вслед выкинули на насыпь чемодан полицейского, его сумку и пальто. Теперь оставалась самая неприятная часть работы. Оберштейн, как я уже говорила, зарезал Моннере, поэтому крови в купе было достаточно. Кровь осталась на диване и на простынях, поэтому граф принес взамен них простыни лже-Жоржетты и вырезал из обивки куски, в которые кровь успела впитаться. Графиня полотенцами терла пол и стены купе, чтобы не осталось пятен, а потом замыла все водой. Вот почему была прорезана обивка, вот почему исчезли полотенца, и вот почему в рукомойнике не оказалось воды. Помните, что говорил кондуктор? Когда он вошел, в купе было совершенно чисто, даже подметать не надо. Конечно, чисто, ведь Мирамоны позаботились все убрать. Только одного они не заметили – квитанции на кольцо.
– Она упала за диван, – вставил Папийон. – Так сказал Норвэн. Сначала он не придал ей значения, потому что кольцо явно не из богатых, но потом…
– Сам Норвэн не знал, что думать. Он решил, что у пассажира возникли неотложные дела, и поэтому он вышел. Но еще до этого Оберштейн решил, чтобы окончательно меня утопить, подбросить мне орудие убийства. Когда мы с Мэй вышли из купе в Ницце, оставив там свои чемоданы, Оберштейн завернул туда и сунул нож и окровавленный платок без меток в мой чемодан. То есть он думал, что чемодан мой, но на самом деле это был чемодан Мэй. Когда она разбирала вещи, то нашла нож и не знала, что думать. Она даже решила, что это бабушка пытается таким образом избавиться от нее.
– И совершенно зря, – отчетливо промолвил Бланшар, который, казалось, дремал, сидя в кресле.