Когда трейлер с Класом Граафом за рулем в два часа тринадцать минут врезался в полицейскую машину «ноль-один» — «вольво-740», модель 1989 года, — чуть впереди водительского места, то двигательный отсек, оба передних колеса и ноги прыщавого переместились вбок от кузова и одновременно машину подбросило в воздух. Никакие подушки безопасности не сработали, поскольку в «вольво» до 1990 года выпуска их просто нет. Полицейская машина — уже превратившаяся в обломок — пролетела над шоссе, пронеслась высоко над ограждением и рухнула под елки, тесным строем стоявшие вдоль реки на дне лощины. Прежде чем вломиться в их верхушки, полицейская машина успела выполнить в воздухе «мольбергер» в два с половиной оборота с полуторным винтом. Свидетелей не было, и подтвердить то, что я говорю, некому, но произошло именно так — это факт. Он — как уже сказано выше — простая физика. Равно как и тот факт, что трейлер без особых повреждений проскочил пустой перекресток, после чего затормозил так, что завизжало голое железо. Потом выдохнул, как дракон, разжав наконец тормоза, но еще много минут запах горелой резины и тормозных колодок висел в воздухе над ландшафтом.
В два часа четырнадцать минут елки перестали качаться, пыль улеглась, трейлер стоял с включенным мотором, а солнце по-прежнему озаряло земли Хедмарка.
В два часа пятнадцать минут мимо проехал первый автомобиль, водитель которого, судя по всему, ничего не заметил — разве что трейлер, стоящий на боковой гравиевой дороге, да, может, обратил внимание на хруст битого стекла под колесами. К примеру, он не увидел никаких признаков того, что внизу под деревьями, на берегу реки, валяется перевернутая полицейская машина.
Все это я знаю потому, что находился в позе, не оставляющей сомнений, что машина лежит крышей вниз и закрыта от дороги деревьями, растущими вдоль реки. Точное время я привожу, исходя из того, что наручные часы Сюндеда, которые лежали и тикали прямо передо мной, показывали его верно. Мне, во всяком случае, кажется, что эти часы принадлежали Сюндеду — поскольку находились они на запястье оторванной руки, торчащей из куска серой плащевой ткани.
Ветерок доносил канифольный запах горелых колодок и звук дизельного мотора на холостом ходу.
Из безоблачного неба сквозь кроны пробивался солнечный свет. Но вокруг меня шел дождь. Из бензина, масла и крови. Отовсюду текло и капало. Все были мертвы. У прыщавого больше не было прыщей. То есть вообще лица, если точнее. То, что осталось от Сюндеда, сложилось пополам, как картонная фигурка, я видел, как он смотрит на меня из-под собственных ног. Близнецы на вид казались целыми, но дышать оба перестали. Сам я остался жив целиком и полностью благодаря предрасположенности членов семьи Монсен набирать такую массу тела, которая превращала их в превосходные подушки безопасности. Но те же телеса, которые спасли мне жизнь, вот-вот ее отнимут. Весь кузов был смят, и я висел на заднем сиденье вниз головой. Одна рука была свободна, но меня так плотно зажало между обоими полицейскими, что я не мог ни пошевелиться, ни дышать. Хотя мои органы восприятия, увы, работали прекрасно. Так что я видел, как просачивается бензин, чувствовал, как он затекает в штанину, струится по телу и вытекает из-под воротника. Слышал трейлер наверху, на дороге, как тот фыркает, кашляет и запинается, стоя в ожидании. И понимал, что там сидит он, Клас Грааф, и думает, взвешивает. Смотрит на свой GPS-трекер — шевелюсь я или нет. Он думал, может, все-таки стоит сходить и убедиться, что все мертвы. С другой стороны, непросто спуститься на дно лощины, а еще труднее из нее выбраться наверх. Да и кто бы мог выжить после такого столкновения? Впрочем, куда спокойнее спать, когда знаешь наверняка, когда видел своими глазами…