Уезжай, молил я. Уезжай!
Потому что самым неприятным в этом варианте — насчет «своими глазами» — было то, что я точно представлял себе его действия, когда он увидит меня, облитого бензином.
Уезжай. Уезжай!
Дизельный двигатель трейлера кудахтал, точно ведя дискуссию с самим собой.
Все произошедшее теперь встало передо мной совершенно отчетливо. Грааф не поднимался к Синдре О на крыльцо, чтобы спросить, где я, это он и сам наблюдал на своем GPS-трекере с точностью до метра. Синдре просто-напросто убрали, потому что он видел Граафа и его машину. А когда Грааф шел по тропинке к тому домику, я как раз направился в уборную, и, не найдя меня в доме, он снова глянул на свой GPS-трекер. И обнаружил, к своему удивлению, что сигнала от меня нет. Потому что передатчики в моих волосах в тот момент были погружены в дерьмо, эти передатчики «ХОТЕ», у которых, как известно, недостает мощности, чтобы пробить даже слой пыли. Мне, идиоту, незаслуженно пофартило.
Грааф отправил пса меня искать, а сам все ждал. По-прежнему никаких сигналов. Потому что засохшее дерьмо продолжало блокировать сигнал передатчиков все то время, пока я заходил в амбар, посещал мертвого Синдре О и ехал на тракторе. И только среди ночи GPS-трекер Граафа вдруг снова стал принимать сигналы. В этот момент я лежал на носилках в больничном душе и мне отмывали волосы от дерьма. И Грааф сел в машину и на рассвете прибыл в больницу. Бог знает, как он похитил этот трейлер, но, во всяком случае, и на этот раз у него не было проблем с тем, чтобы снова найти меня, слабоумное трепло Брауна, который сам буквально напрашивался, чтобы его взяли.
Пальцы оторванной руки Сюндеда по-прежнему сжимали ручку бьютикейса. Часы на запястье тикали. Два шестнадцать. Через минуту я потеряю сознание. Через две задохнусь. Определяйся, Грааф.
И он определился.
Трейлер громко рыгнул. Обороты снизились. Чертов голландец выключает зажигание, он идет сюда!
Или… он просто включил передачу?
Тихое ворчание. Хруст гравия под колесами, на которые давит двадцать пять тонн. Ворчание нарастало и нарастало. А потом сделалось тише. Исчезло, растворилось в пейзаже. Умерло.
Я открыл глаза, благодарный. За то, что теперь меня не сожгут, а умру я от нехватки кислорода. Потому что это совсем не худший способ умереть. Мозг отключает отделы один за другим, ты впадаешь в дремоту, глохнешь, перестаешь думать, и таким образом все проблемы исчезают. В некотором смысле похоже на действие известных крепких напитков. Что ж, подумал я. Такую-то смерть можно пережить.
И чуть не рассмеялся от этой мысли.