Даже еще не дослушав длинный печальный рассказ Дейзи, я прикинула шансы на успех. Я не имела ни малейшего представления о том, как и где искать женщину, которая пропала более тридцати лет назад. Если она жива и просто не давала о себе знать, значит, у нее должны были быть серьезные причины для этого, иначе она не сбежала бы от собственного ребенка. Кроме того, муж Виолетты был еще жив. Он что, не искал ее? Если бы он хотел, чтобы ее нашли, то нанял бы частного сыщика, вместо того чтобы спустя столько времени свалить это на Дейзи. С другой стороны, если он тогда уже точно знал, что она мертва, к чему было делать вид, что он озабочен поисками, когда можно сэкономить баксы?
Но мне понравилась Тэннье, и если Дейзи была ее подругой, то и она автоматически тоже. Не так чтобы очень, но достаточно для того, чтобы ее выслушать. Поэтому как только нас представили друг другу и передо мной оказался сандвич, я сделала вид, что всецело занята им. Технология приготовления сандвича была следующей: булочка смазывалась маслом и поджаривалась на гриле, пока хлеб не становился коричневым, с хрустящей корочкой. Кружочки салями покрывались расплавленным сыром «Монтерей Джек», посыпанным красным перцем. Сверху булочки лежала яичница с еще жидким желтком, и я представила, что, когда откушу от него, он потечет, пропитывая хлеб. Я чуть не застонала в предвкушении такой вкуснятины.
Тэннье и Дейзи сидели за столом напротив друг друга. Тэннье была немногословна, так что у нас с Дейзи была возможность общаться. Глядя на эту женщину, было трудно поверить, что она всего на два года моложе Тэннье. В сорок три года кожа Тэннье была покрыта мелкими морщинками от чрезмерного курения и долгого пребывания на солнце. У Дейзи было бледное худое лицо, небольшие светло-голубые глаза. Гладкие светло-каштановые волосы уложены в тяжелый узел и заколоты «спицей», как у японок. Несколько прядей выбились из прически и так и просились, чтобы их подобрали, подколов к остальным. Она сутулила плечи, возможно, потому что с детства рядом с ней не было матери, которая бы следила за тем, чтобы она держалась прямо. Ногти были искусаны настолько, что я испугалась, как бы она не принялась за мои.
Пока я с удовольствием поедала сандвич, она нехотя клевала свой, разломив его на кусочки. Один из трех кусочков она сунула в рот, а остальные отодвинула в сторону. Я недостаточно хорошо ее знала, а то попросила бы кусочек. Я дала ей возможность выговориться, но после тридцати минут болтовни она так и не перешла к главному — исчезновению своей матери. Мой обеденный перерыв заканчивался, и я решила взять быка за рога. Вытерев руки бумажной салфеткой, я подсунула ее под край тарелки.