– Лука? С тобой все в порядке?
Фантазии его исчезли, и следом пришло жгучее чувство несправедливости.
– Нет, Ева, со мной не все в порядке. На самом деле я разгневан, я очень—очень зол, более чем когда—либо в жизни. Но я делаю все возможное, чтобы побороть эту злость.
Он что, пытается запугать ее? Что ж, скоро он выяснит, что она не боится.
– Ты великолепно с этим справляешься, – сказала она.
– Я не смогу больше с этим справляться, великолепно справляться, если ты не уберешь с лица эту милую улыбку и не скажешь мне, зачем взялась за это новое шоу.
Слово «шоу» он насмешливо растянул.
– "Полдень с Евой"? – вежливо переспросила она.
– Ева, – предостерегающе сказал он. – Я хочу услышать ответ на свой вопрос.
Она решила прекратить игру в кошки—мышки. Она вольная птица. Может, у него и были права на ребенка, но только не на нее саму. У нее есть полное право жить так, как она считает нужным.
– По утрам меня сильно тошнит, ну и чтобы… Лука, а в чем, собственно дело?
– Тошнит? – хрипло переспросил он. – Ты не говорила мне об этом!
– Не говорила. Для беременной женщины это обычное явление.
– А ребенок?
Его лицо выглядело таким растерянным, что Ева поневоле смягчилась.
– С ребенком все прекрасно, – сказала она. – Это действительно так. Я часто хожу к врачу. Она говорит, что я здорова как бык, ну, и все остальное, что принято говорить беременным женщинам!
Внезапно он понял, что его главным чувством, поглотившим на миг весь его разум, была благодарность за то, что она выбрала врача—женщину! Если он не имел возможности смотреть на ее голый растущий живот, то и не хотел, чтобы какой—то другой мужчина – будь то даже доктор – имел такую возможность.
– Новую передачу создали специально для меня, – продолжала она.
– Чтобы вся страна могла принимать участие в твоей беременности! Отлично! Все включены. Кроме, разумеется, отца ребенка.
– Оставь. Это региональный канал! Не вся страна смотрит!
– Ты нарочно не хочешь понять сути?
Принесли их заказ. Над горячей рыбой вился ароматный парок.
– Прости, а в чем суть?
Он вздохнул. Ева была сильной женщиной, он это сознавал. А также невероятно гордой и независимой.
И еще упрямой. Все равно, это было как гром среди ясного неба – вдруг выяснить, что он ей совсем не нужен!
– Кто знает, что я отец ребенка?
Ева молчала.
– Ева?
Глаза их встретились.
– Я сказала только Лиззи, – призналась она. – Даже Майку не говорила, хотя, думаю, она ему уже рассказала.
Ева вспомнила реакцию Лиззи. Та была не удивлена, а, скорее, шокирована.
– Не могу сказать, что это твоя вина, – бормотала она, глядя на Еву в вопросительном ожидании.