— Расскажи мне об этом, — потребовал он. — Может, станет легче.
— Мы были на берегу… — я затихла, отстранившись, чтобы взглянуть переполненными слезами глазами в его лицо встревоженного ангела, тусклое в этой темноте. Я с задумчивостью смотрела на него, поскольку беспричинное горе стало отступать.
— Ну и? — спросил он, наконец.
Я сморгнула слезы.
— О, Эдвард…
— Скажи мне, Белла, — умолял он, в его глазах читалось сильное беспокойство из-за боли в моем голосе.
Но я не могла. Вместо этого я крепче обняла его шею и лихорадочно прижалась губами к его губам. Это не было обыкновенной прихотью — это была острая, на грани боли потребность. Он ответил мгновенно, но быстро отстранился.
Он совладал со мной так осторожно, как только мог, застигнутый врасплох, и, взяв за плечи, отодвинул подальше.
— Нет, Белла, — твердо произнес он, смотря на меня так, как будто бы волнуясь, что я сошла с ума.
Мои руки опустились, признав поражение и странные слезы в новом потоке стали заливать лицо, новое рыдание нарастало в груди. Он был прав, должно быть я действительно сошла с ума.
Он смотрел на меня непонимающе, в его глазах была мука.
— Прости, — пробормотала я.
Но он подвинул меня к себе, крепко прижав к своей мраморной груди.
— Я не могу, Белла, я не могу! — в его стоне чувствовалась мука.
— Пожалуйста, — сказала я, и мой голос был приглушен его телом, — Пожалуйста, Эдвард.
Я не знала, что именно повлияло на него — мои слезы или дрожь в моем голосе, или же он был сражен внезапностью моего нападения, или же его желание в этот момент было столь же невыносимым как и мое. Не важно, почему именно, но он со стоном прижал свои губы к моим.
И мы начали там, где закончился мой сон.
Когда утром я проснулась, я старалась не двигаться и даже не дышать. Мне было страшно открывать глаза.
Я лежала на груди Эдварда, но его руки не обнимали меня. Плохой знак. Я боялась признать, что уже проснулась и увидеть его ярость независимо от того, на кого она будет направлена сегодня.
Очень осторожно я посмотрела сквозь свои ресницы. Его взгляд был направлен в темный потолок, а руки он сложил за головой. Я приподнялась на локоть так, чтобы можно было лучше разглядеть его лицо. На нем не было ничего, никаких эмоций.
— Много неприятностей на этот раз? — тихо спросила я.
— Куча, — сказал он, повернув голову и ухмыльнувшись мне.
Я облегченно выдохнула.
— Мне жаль, — сказала я. — Я не имею в виду … ну ладно, я точно не знаю, что произошло этой ночью, — я встряхнула головой, вспоминая о неожиданных слезах и сокрушившим меня горе.
— Ты так и не сказала мне, о чем был твой сон.