— Да, не сказала, но в каком-то роде я показала тебе, о чем он был, — я нервно рассмеялась.
— О, — произнес он. Его глаза расширились, и он моргнул. — Интересно.
— Это был очень хороший сон, — пробормотала я.
Он ничего на это не ответил, и поэтому, спустя несколько секунд, я спросила:
— Ты простишь меня?
— Я как раз думаю об этом.
Я села, решив осмотреть себя — по крайней мере, никаких перьев вроде бы не было. Поскольку я стала двигаться, меня охватило легкое головокружение. Я покачнулась и рухнула обратно на подушки.
— Что за … голова раскалывается.
Он обнял меня.
— Ты очень долго спала. Целых двенадцать часов.
— Двенадцать? — как странно.
Я позволила себе провести поверхностный осмотр, пока говорила, стараясь сделать это незаметно. Я выглядел неплохо. Синяки на моих руках были недельной давности, желтыми. Ради любопытства я потянулась. И опять же — все прекрасно. Даже лучше чем прекрасно.
— С вещами все в порядке?
Я смущенно кивнула.
— Подушки всё же выжили.
— К сожалению, я не могу сказать то же самое о твоей, хм… ночной рубашке. — Он показал на пол у ножки кровати, где несколько обрывков черного кружева были усыпаны сверху шелковых тряпок.
— Очень жаль, — сказала я. — Мне они нравились.
— Мне тоже.
— Случилось ли ещё что-то катастрофическое кроме этого? — робко спросила я.
— Я должен буду купить Эсме новую кроватную раму, — признался он, посмотрев через плечо. Я последовала за его пристальным взглядом и с ужасом увидела, что большие куски дерева, очевидно, были просто оторваны от левой стороны спинки кровати.
— Хм, — нахмурилась я. — И почему же я упустила этот момент?
— Наверное, ты становишься очень невнимательной, когда увлечена.
— Я была несколько поглощена этим, — согласилась я, сильно покраснев.
Он коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.
— Я действительно хотел бы не делать этого.
Я уставился на его лицо в поисках каких бы то ни было признаков гнева или раскаяния, которые я боялась увидеть. Он пристально смотрел на меня в ответ, выражение его лица было спокойным и непроницаемым.
— Как ты себя чувствуешь?
Он засмеялся.
— Как? — требовательно повторила я.
— Ты выглядишь такой виноватой, будто бы совершила преступление.
— Я чувствую себя виноватой, — пробормотала я.
— Ну… ты совратила своего горящего от желания мужа. Не слишком серьезное правонарушение.
Он определенно издевался.
Мои щеки запылали сильнее.
— Слово «совратила» подразумевает определенное количество преднамеренности.
— Возможно это не совсем подходящее слово, — согласился он.
— Ты не сердишься?
Он печально улыбнулся.
— Я не сержусь.