Вирджил усмехнулся:
— Звучит не по-американски.
— Она из Китая.
— Женщина, да еще и китаянка? Господи Иисусе! Я сорвал куш!
— Она обучалась там же, где и я.
— Пекин, Персуэйшн — какая разница! — Вирджил поправил подушку позади себя, так чтобы ему было удобнее сидеть. — Этот госпиталь похож на Организацию Объединенных Наций. Моя медсестра с Филиппин. Похоже, вы — последний американский доктор в штате.
Райли улыбнулся:
— Вряд ли. Я вернусь вечером.
— Подожди.
Райли повернулся, не скрывая, что этот разговор требует от него большого терпения.
— Я никогда особо не любил твою семью, Боланд.
Райли спрятал руки в карманы хлопчатобумажных брюк и ничего не ответил.
— Но ты хорошо лечил Бетти Энн, и я хочу поблагодарить тебя за это.
Райли удивился:
— Спасибо.
— Она говорила о тебе только хорошее. Ты ей нравился по определенным причинам.
— Я рад.
— Теперь. Я не хотел спрашивать тебя, но что сказала тебе моя жена перед смертью, когда попросила меня выйти из комнаты? Это был вопрос на медицинскую тему?
Райли нахмурился:
— Боюсь, не могу вам этого сказать.
Его лицо покраснело от злости.
— А почему нет?
Райли беспокойно дернул плечом.
— Она попросила меня, чтобы я ничего вам не говорил.
Вирджил подпрыгнул на кровати, так что отлетели прикрепленные к его шее электроды.
— Лжец! — Перед глазами все поплыло. — Моя жена ничего не скрывала от меня! Никогда!
— Успокойтесь, Вирджил.
Вдруг его грудь пронзила боль, как будто там вспыхнул огонь.
— Опять… Это случилось опять. — Он хватал ртом воздух. — Зовите вашу китаянку. Быстрее.
* * *
Это произошло в одно субботнее утро в середине мая, когда Кэт было тринадцать. На улице за ее окном зацвела большая сирень. Пышные, мягкие как пух фиолетовые конусы и темно-зеленые листья заслонили собой весь вид из окна на двор и сломали заборчик, что отделял ее участок от участка миссис Эсте. Поскольку было тепло, Кэт спала с открытым окном. Она проснулась тем особенным утром от сильного, сладкого, как сахар, аромата сирени и знакомых криков матери.
Кэт натянула покрывало на голову. Как долго это продолжалось? Может, ей закрыть окно, чтобы миссис Эсте ничего не слышала? Где они могут драться? В прихожей? Сможет ли она добежать до задней двери так, чтобы ее никто не заметил? А что, если на деревянном полу она увидит капли крови? Она ненавидела оттирать пол. Кэт закрыла глаза, до боли сжала кулаки и с головой укрылась одеялом. «Пожалуйста, Господи, не надо крови сегодня. Это все, о чем я прошу!»
Она знала, что произойдет потом. В понедельник мама скажет в школе, что Кэт подхватила грипп, так что ей придется провести несколько дней дома и прикладывать лед и пластырь к ее лицу и давать ей аспирин. Кэт ненавидела это. Еще она ненавидела готовить, потому что мать была слишком слаба. Ужин проходил в ужасной обстановке, и не только потому, что Кэт не была лучшей кухаркой в мире. Это было ужасно, потому, что ей нужно было подходить к матери с подносом, кормить ее в постели, а потом она и отец сидели за кухонным столом в тишине, и она выслушивала его обычные предостережения: «Перестань волноваться о матери, или я и вправду сделаю такое, о чем придется поволноваться».